Ревность

Заходящее солнце повисло в раскаленном воздухе. Джон Уолш свернул с хайвея, проехал миль пять по пустой узкой дороге, перед поворотом съехал на обочину и остановил машину. Внизу за изгородью на плоской прямоугольной площадке двадцать на тридцать ярдов бродила дюжина лошадей белой масти, старых и худосочных. Трава в загоне была выщипана и вытоптана на корню. Три ближние лошади, наверное, самые голодные задрали головы и стали внимательно следить за машиной, ожидая подачки.

Уолш смотрел на сенной сарай и небольшое ранчо с плоской крышей и широкой летней верандой. Огня в окнах не было, дальше за домом начинались заросли кустов, деревца, сгоревшая на солнце трава в проплешинах красноватого грунта. От дороги к дому в обход загона для лошадей вела тропинка.

Уолш, следом за ним Радченко спустились с откоса, прошли вдоль изгороди. Поднявшись на открытую веранду ранчо, Уолш постучал в дверь. Никого, гулкую тишину нарушает только стрекот цикад.

— Что мы здесь ищем? — спросил Радченко.

— В этом доме жил и до сих пор живет парень, с которым моя жена встречалась до нашей свадьбы, — сказал Уолш. — В свое время Ольга окончила университет в Лос-Анджелесе, там познакомилась с преподавателем истории. Его зовут Чарльз Тревор. У Ольги и Чарльза были серьезные отношения. Он старше моей жены на восемь лет. Мне кажется, Ольга любила его. Но что-то там разладилось… Я не знаю всех подробностей этой истории. Чарли симпатичный мужчина. Такой высокий, с приятными чертами лица. Дело портит здоровенная шлешь.

— Плешь? — Радченко почему-то удивился именно этому.

— Он учился в каком-то большом городе. Получил степень бакалавра истории, мечтал о науке, но не сделал карьеры. Вернулся на ранчо родителей. Какое-то время он ухаживал за больной матерью. Он получил в наследство этот дом, лошадей и деньги.

— Лошадей? — переспросил Радченко. — Вот этих заезженных кляч?

— В ту пору это были весьма симпатичные лошадки, — сказал Джон. — Чарли не захотел продать их. Или отправить на бойню. Иначе это стало бы предательством памяти родителей. А он человек с принципами. Чарли заботился о лошадях, кормил их, лечил. А это очень дорогое удовольствие. То, что почти все лошади до сих пор живы, — его заслуга. Деньги, что он получил по наследству и что сам заработал, ушли на содержание лошадей.

— Видно, он хороший человек, — сказал Радченко.

— Наверное, — кивнул Джон. — Я ведь сам сын фермера. У нас было четыреста коров. Мясных и молочных. Поэтому знаю, как трудно ухаживать за животными.

Из распахнутых настежь ворот сенного сарая, выехал небольшой трактор с прицепом. За рулем сидел смуглый парень в красной застиранной майке без рукавов и широкополой белой шляпе. Из-под нахмуренных бровей он насторожено смотрел на чужаков. Трактор остановился у загона, мексиканец сбросил на землю брикеты соломы. Он подошел к гостям и спросил, чем может помочь.

— Мы ищем парня по имени Чарльз Тревор, — сказал Джон. — Он хозяин этого ранчо. А мы его старые друзья. Проезжали мимо. Ты знаешь, где его можно найти?

— Он уехал куда-то, — сказал мексиканец. — Может быть, за границу.

— Куда именно уехал?

— Я только знаю, что он уехал. Недели две назад уехал. Он собрался очень быстро. Он оставил деньги на хозяйство.

— Ты давно здесь живешь?

— Шесть лет. Я хожу за лошадьми. И еще делаю кое-какую работу по дому.

— Чарли говорил, когда вернется?

— Обещал вернуться еще на прошлой неделе. Но его нет до сих пор. Он даже не позвонил.

Джон вытащил из бумажника фотографию Ольги.

— Значит, ты тут все время крутишься. Это хорошо. Ты не видел эту женщину?

— Да, она бывала здесь недели две назад, — ответил парень. — Как раз перед отъездом хозяина. Красивая женщина. И очень веселая. Она провела здесь ночь или даже две ночи, — я точно не помню, — и уехала. А на следующий день уехал хозяин. Она чем-то похожа на иностранку. Она каталась на лошади. Она хорошо управляется с лошадью.

Джон впал в замешательство, кажется, даже побледнел, но быстро взял себя в руки.

— Эта женщина здесь раньше бывала?

— Я не помню. Не могу точно сказать. Может быть. Она ваша дочь?

— Она моя жена. О чем они говорили, не слышал?

Парень явно лукавил. Только теперь он, кажется, сообразил, что сболтнул много лишнего, и, пожалуй, от хозяина ему сильно перепадет. Впрочем, Чарли необязательно рассказывать, что здесь были гости, которые интересовались его дамой.

— Я плохо понимаю английский. Когда быстро говорят, я не понимаю смысла.

Джон открыл бумажник, сунул в руку мексиканца двадцатку и подумал: деньги надо было давать раньше, когда парень еще не знал, что Ольга и Джон — муж и жена. Вот тогда из парня можно было вытащить некоторые пикантные подробности.

* * *

Через пять минут Джон и Радченко сели в машину и поехали в обратную сторону. Джон хмурился, курил и думал о чем-то невеселом.