Реверс

Инфу про негостеприимство Лешего Андрейка, естественно, увязал с разыскиваемым по убийству Пандусом. Адрес на Бутовой улице проверили, как только Птицын получил набой на Славку. В доме и сараях следов постороннего присутствия не обнаружилось. Но с визита милиции прошло целых десять дней. Ничто не мешало Пандусу занырнуть на мызу, резонно полагая, что тупые менты второй раз сюда не сунутся. Выставить наблюдение за домом Лешего было нереально. В частном секторе, тем более, на тупиковой улочке ветошью не прикинешься.

Около полудня Рязанцев двинул на «зелёную». Стартовал бы раньше, но пришлось побегать за старшиной. Еле выцыганил у скупердяя бинокль. Знал бы прикуп, обставился бы грамотно. Например, взял бы дома удочку. А так придётся косить под праздного гуляку, решившего позагорать под пивко.

Во встроенном шкафу валялась полторашка из-под «Жигулёвского», которым ночью Валера Петрушин поддерживал тонус. Из горлышка воняло невыдохшейся пивной кислятиной. Рязанцев наполнил бутылку водой, содержимое вспенилось. Со стороны камуфляж был неразличим.

По мобильному поставил в известность Сутулова. Тот отнёсся к затее скептически:

— Хе…херню к-какую-то п-п…п-придумал. Л-лу…лучше ОПД б-бу-у-ма…агами на-ашпигуй п-перед се…сессией с-своей…

Привести встречный довод не удалось, пропала связь. Старший убойщик возвращался из областного центра, шпарил по трассе.

Андрейка от своего плана не отказался. Во дворе УВД он упал на хвост гаишникам, ехавшим в попутном направлении. Выйдя на привокзальной площади, потопал вниз к нефтебазе. Извилистый проулок вывел на улицу Клязьменскую — длинную, опоясавшую историческую часть Острога, построенную на возвышенности.

Затон Старка был старым руслом реки. Его перегородили дамбой в конце девятнадцатого века на месте рухнувшего железнодорожного моста. С той поры Клязьма на этом участке протекала по каналу, выкопанному под новым мостом.

Рязанцев пробирался на берег, вдоль которого тянулся бетонный забор экскаваторного завода. Успешное некогда предприятие опочило в конце девяностых. Его вхождение в состав концерна, принадлежащего московскому олигарху Дериглазке, лишь отсрочило банкротство.

Завод перестал сливать в старицу сточные воды, и там завелась сорная рыбёха типа уклейки с плотвой. Желающих потаскать мелочёвку хватало. Вот и сейчас рыбаки точечно расселись по бережку. Один из них облюбовал место, оптимальное для наблюдения за домом Лешего.

У человека есть права, просто так его не сгонишь, и Рязанцев отмерил ещё двадцать шагов прямо по курсу. Зато здесь имелись подходящие кустики. Пластиковую бутыль Андрейка демонстративно бросил на пригорок. Знакомая миллионам жёлто-синяя этикетка рекламировала слабоалкогольное содержимое.

Стащив через голову тесную футболку, оперативник прикрыл ею бинокль, тихонько опущенный в траву. Оставшись до пояса голым, поиграл грудными мышцами, напряг бицепс и отметил, что регулярные посещения тренажёрного зала не прошли даром. Раздеться на людях не стыдно, но спину нужно подкачать — трапеции и широчайшую.

На левом плече голубела аббревиатура ЗАБВО[268]. Цифры 96–98 означали годы службы. У подмышечной впадины были выколоты группа крови и резус фактор. Татуировками Рязанцев обзавёлся в армии, поддавшись стадному чувству. «Все побежали — и я побежал!»[269] — лучше не скажешь.

Вольготно закинув руки за голову, опер неспешным взором обвёл противоположный берег. От весеннего разлива приусадебные участки защищала земляная насыпь, на гребне которой были посажены тополя. Крайняя усадьба выдавалась уступом. Это было землевладение Прохора Онучина по кличке Леший. Ширина водоёма не превышала сотни метров, участок просматривался сносно.

Андрейка с наслаждением вентилировал лёгкие. Воздух промзоны после прокуренного кабинета казался едва ли не курортным. Петрушин с Сутуловым смолили напропалую, по пачке в день, а то и больше. Плюс прокурорские следаки курили, когда приходили работать. Особенно старался хлюст Гена Каблуков. А ещё злодеям разрешалось подымить для сговорчивости. Ладно на дворе лето, форточки нараспашку, вентилятор шустрит. Зимой в ОРЧ — форменная душегубка. И взывать к совести коллег бесполезно, их большинство и они — ветераны.

Рябая поверхность затона бликовала под солнцем множеством зайчиков, смотреть на неё, не щурясь, больно. К середине лета Старка зарастёт изумрудной ряской и синей осокой, начнёт источать густые миазмы силосной ямы, но пока ландшафт вполне пасторален. Если, конечно, не обращать внимания на ЛЭП, пересекающую заводь поперёк. Металлические решётчатые опоры высились на обоих берегах, пролёт между ними изрядный, провода грузными ярусами провисли над водой. В безветренную погоду их тревожное гудение отчётливо различимо.