Реверс

Стрёмные обстоятельства кражи породили слухи. Когда Витёк заехал на зону, в карантине его первым делом спросили, угадал ли он с размерами лифчика и панталон, что стибрил в женской бане. Полсрока пришлось разводить рамсы, доказывать, что ты не верблюд…

Наконец, соизволил объявиться гражданин фраер. Он переходил дорогу в неположенном месте у магазина «Радиотовары». На нервное бибиканье синего «жигуля» шаг не ускорил, показал водителю средний палец.

Глядя на него, Витёк понял, что разговор предстоит трудный.

Парень был молодой, чуть за тридцать, но уже капитально раздавшийся вширь. Полтора центнера дурного мяса вкупе с саженным ростом и наглой мордой позволяли ему мнить себя батыром[265]. Тугое пузо задирало вверх цветастую рубаху. Пояс джинсов съехал к мошонке. В просвете непотребно белела полоска живота. Раскормленная ряха выражала презрение к окружающему миру. Челюсти со смачным чавканьем разминали жвачку. Шею облегала толстая цепура, на каждой руке — по перстню, а на широченном запястье желтел витой браслет.

«Прямо сверхчеловек из книжки писателя Ницше, а не торговец сантехникой», — пронеслось в голове Сидельникова.

Поднимаясь с плиты, он незаметно вытер ладонь о штаны, сложил её совочком и шагнул навстречу.

— Приятно познакомиться. Виктор.

Не ожидавший такой прыти кабан машинально ответил на рукопожатие. Пухлые, липкие и вязкие пальцы напомнили сардельки с истёкшим сроком годности.

Представляться он не счёл нужным, а Витёк, как назло, забыл его имя. Пришлось обращаться обезличенно.

— От Игорька письмо дошло?

Боров сопел, разглядывая типа, которому его брат, находящийся в местах лишения свободы, предлагал доверить энную сумму денег. Под зондирующим взглядом Сидельников чувствовал себя неуютно. Правила поведения обычных людей и блатные понятия во многом разнятся. Но в обоих социумах считается верхом неприличия пялиться на собеседника. Делая вид, что ему фиолетово, Витёк изучал гавайскую рубаху хряка. На ней причудливо перемешались острова с пальмами, экзотические цветы и попугаи.

— Дошло, — скривив рот, парень цыкнул словом, как слюной.

— Время поджимает, надо действовать в темпе, — Сидельников пытался завязать разговор.

Снова повисла тишина. Теперь свиные глазки щупали аппетитную задницу дефилирующей мимо девицы.

Миссия Витька носила посреднический характер. Он вписался за одного пассажира, мечтавшего досрочно откинуться из учреждения ОТ-1\6. Для этого следовало простимулировать начальника отряда. Бабло должен был подогнать младший брат осужденного. Однако, судя по его настрою, желанием финансировать проект он не горел.

После долгой паузы человек-гора расклеил губы:

— Сведи меня с отрядником.

— Что вы, это исключено, — Витёк решил, что произведёт благоприятное впечатление, обращаясь на «вы».

Парень глумливо осклабился. Интеллигентские замашки похмельного беззубого уголовника в мятой одежонке выглядели нелепо.

— Чего так? — вернулся он к сути разговора.

— Отрядник светиться не будет, — Сидельникову пришлось растолковать очевидное.

— Я в июле скатаюсь на краткосрочную свиданку, — парень, похоже, определился с линией поведения. — Обмозгую с Игорьком ситуёвину.

— Будьте осторожны, там все разговоры слушают.

— А то я не знаю!

— Как мы потом состыкуемся?

— Брякнешь числа десятого. Телефон у тебя есть. Ну, давай, зёма, не кашляй!

Присев обратно на теплотрассу, Витёк загрустил. Он рассчитывал снять маржу со сделки уже сегодня. Бабок оставалось в обрез, а кушать на что-то надо было. Крайне остро стояла проблема с местом обитания.

Бессердечная Валюха отказывалась идти на мировую. В квартиру не пускала, грозила милицией. Дальняя родня Тамара Ильинична, приютившая Сидельникова, вчера сказала: «Пора и честь знать». Разумеется, дарить хату бывшей сожительнице Витёк не собирался. Планировал судиться. В колонии знающие люди подсказали, что дело его выигрышное. Из квартиры он был выписан, как умерший, то есть, по беспределу. Но для тяжбы требовались крыша над головой и стартовый капитал. Нужно было нанимать адвоката, собирать справки по разным конторам. Задаром никто пальцем не пошевелит.

«Крохобор! Зажал родному брату! Как будто миллион у него просят! Да, был бы у меня брательник, я б ему почку отдал или глаз там», — внутри Сидельникова рос градус возмущения.

Он совсем забыл, что схема по освобождению Игорька писана вилами на воде. С начальником отряда только предстояло договариваться. Тот выглядел смышлёным парнем, который не прочь подзаработать, однако чужая душа — потёмки.

Затягиваясь сыроватой дукатовской «Тройкой», Витёк отпустил порцию самокритики в свой адрес.

«Одеваться надо было нормально! Встречают по одёжке. И не нажираться вчера до зелёных помидоров! Такому чучелу кто поверит?!»

Сидеть на грязных плитах — занятие беспонтовое. Витёк решил прошвырнуться по проспекту. Посмотреть, что нового появилось в магазинах за время его отсидки. Вообще говоря, житуха стала веселее. Много навезли дорогой импортной техники, красивых шмоток. Последнее заметно было по прохожим, особенно по молодухам.