Реверс

— Ну, смотри. Хозяин — барин, — Сидельников развинченной походкой, но весьма прытко двинул вверх по косогору.

Через десяток шагов обернулся:

— Не отсвечивай тут, Николаич. Жди на спасалке.

Миха подумал: «Хорошая мысль». Спасательная станция — место укромное и потому подходящее. Важно, что она не заброшена, а законсервирована. Железная дверь заперта на два внутренних замка, окна наглухо забиты досками. Причём за объектом явно кто-то присматривал, не допуская рейдерского захвата бомжами.

Маштаков бывал здесь в мае. В тот день на «бугорках» он срисовал Пандуса с братвой. От ненужной встречи пришлось уходить окольным путём.

Возле спасалки можно было расположиться с комфортом. На травянистой террасе над обрывом имелся удобный столик с лавочками. Другой вариант — сбежать по тропке к воде и усесться на одной из старых лодок, перевёрнутых вверх килем. Жмуриться на солнце, любоваться прекрасным левитановским пейзажем, пытаться забыть о проблемах…

29

Рассказ гражданина Сидельникова В.И. о своём чудесном воскрешении

— Молодец ты какой, Николаич, «аршин»[257] надыбал. На сучке висел? Законное место. А надраил-то его как! Блестит, как у кота яйца. Щас мы ему водочкой дополнительную дезинфекцию устроим. А я, глянь, у бабульки редиски пучок сторговал. Только с грядки. Экологически чистая, перший сорт! Сколь тебе плеснуть? Писярик?[258] Не размениваетесь по мелочам, сеньор? Ну, было бы предложено… Держи. Осторожно, скользкий. Давай, чтоб хер стоял и деньги были! Чё, палёная, что ли? Нормальная? Просто ты сморщился, как от уксуса. Зажуй, зажуй витамином! Теперича дядя Витя разговеется. Ух! Крепка советская власть! Хорошо-о! Будто, боженька в лапоточках по душе пробежал! Закуришь? Погодишь пока? Как знаешь. А я дымну…

— Теперь и побазарить можно. Вспомнить былое и думы. Я тебе тогда, Николаич, бороду не клеил[259]. Ну, когда в Москву поехал. Реально сдаваться хотел. Прихожу, как путный, в Измайловское ОВД. «Мне к дознавателю Кошкиной», — говорю. Такая фамилия в повестках стояла. А эта Кошкина-Мышкина, оказывается, в декрет свалила. Чудно, Николаич. В январе живота у ней не наблюдалось, а прошло всего полтора месяца. Какой декрет без живота может быть? Ла-адно. Я телефон ейный спрашиваю. Говорю: «Дело не терпит отлагательств, правосудие под угрозой». А они меня взашей вытолкали. Так обидно стало, Николаич. Человек в такую даль пёрся, а им все по барабану! Из-за таких вот сачков и происходит в стране разгул преступности. Сунулся к начальнику милиции на приём. Хвать, и тут засада! День неприёмный. Чё делать? Поехал к кенту. Не на вокзале же мыкаться? Приезжаю, а там дым коромыслом. У кента племяш с крытой[260] откинулся. Меня — за стол, штрафную наливают. Как людям откажешь? Ну, и понеслась душа в рай! Сам знаешь, Николаич, как оно бывает. Ещё махнёшь? Нет? А глотну, чтоб тонус не терять…

— На чём я остановился? А-а-а… Загуляли мы с кентухой круто. По пьянке я ему свой замысел открыл. Он на меня наехал: «Ты, чё, старый, в ментуру пойдёшь, как крыса, которой на дудочке играют?» Я ему говорю, что обещал, что людей подставлю. А он: «Херня война, главное, чтоб не убили». И предложил один зачётный шармак[261] провернуть. Чтоб и волки сыты, и овцы целые остались. У них в соседнем доме в подвале бомжи прописались. И периодически они мрут. Кент говорит: «Дождёмся очередного жмура, положим его у горячей трубы, нехай повялится денек-другой. А в карман ему ксиву твою пихнём. Когда жмур дойдет до кондиции, цинканём в ментуру». Нормальный план, Николаич? Так и мне он по масти пришёлся. Главное, без криминала. Ждём, как путные. А они, падла, живучие попались. Жрут, что попало, лопают голимый суррогат, в бане по году не бывают, и хоть бы хер. Неделя за неделей уходит, а результата нету. Мы не пьём. Подрядились пособлять в пункте приёма цветмета. Вечером с трудовой вахты возвращаемся, сперва подвал ревизуем. И по утряни тоже их расталкиваем. В общем, история долгая получилась. Я перекручу вперёд, Николаич. Чё говоришь? Теперь выпьешь? Свято-ое дело. Столько хватит? Чё-то ты слабо выступаешь. Давай, чтоб твои дети грома не боялись! Закуси. Нормально прошла? Обратно вернуться не обещала? Ха-ха. Ты порозовел малёха. А то был бледный, как смерть. Про чё я базарил? Короче, четырнадцатого марта один бомжишка наконец крякнул. Мы с кентом ихнюю шарагу разогнали, чтобы карты нам не спутали. И дальше — по утверждённому плану. Приехал участковый в капитанском чине, оформил всё, обрадовался, что личность по горячему установил. Что не придётся ему хороводиться… Погодь, Николаич, я отолью…