Ремесленники душ

Воспитание выругаться мне не позволяло, а так захотелось, тем более вчера мой словарный запас значительно пополнился в участке. Быстро умывшись и приведя себя в порядок, я натянул мятый костюм, желания гладить его не было, как не было и времени это делать. Поэтому подхватив коробку с едой, я перекусывая бутербродом на ходу поплелся к воротам, еще один день ада, вот что меня ждало за их пределами.

За воротами меня ждала коляска и очень недовольный сержант, который при моем появлении хотел что‑то сказать, но мне после вчерашнего стало так безразлично, что обо мне подумают, поэтому я молча достал из коробки с едой еще один бутерброд и вручил ему со словами.

— Просто молчите, а то я передумаю и вернусь.

Не знаю, что его остановило больше, бутерброд в руке или угроза, но он закрыл рот и открывал его только тогда, когда откусывал большие куски. Коробка с едой мне не пригодилась, её пришлось выкинуть на полдороги, так как мы на двоих умяли все, что туда положил мистер Трейси. Вы скажите, а как же обед? Что я буду есть на обед, но от этих мыслей я был сейчас далеко, страшно болело тело, хотелось спать, да к тому же не оставлять же голодным человека, по его виду было видно, что он тоже не выспавшийся, голодный и злой.

— Спасибо, — коротко произнес он и я лишь кивнул ему в ответ, принимая благодарность.

Вскоре я заметил, что мы свернули с улицы по которой ехали вчера и направились в другую сторону.

— Мистер Джеймс? — решил я поинтересоваться происходящим.

— Инспектор сказал вести тебя сразу на кладбище.

— Зачем меня на кладбище? — испугался я.

Он недоуменно посмотрел на меня и поняв причину моего испуга, рассмеялся.

— Не переживай, конкретно ты нам нужен живым.

Вскоре мы проехали церковь, и я увидел стоящий полицейский фургон у деревянной изгороди. Подождав, когда сержант расплатиться с извозчиком, я осмотрелся. Мы явно прибыли на место назначения, поскольку за оградой виднелись ряды крестов, а вокруг стояла та тишина, которая присуща только этому месту. Мы с ребятами, когда доказывали свою храбрость перед друг другом, пару рас оставались ночевать на кладбище, так что сомнений не было.

— Пошли, — меня подтолкнули сзади, и мы зашагали вглубь.

Очень скоро я увидел полицейских то в одном месте, то в другом, которые рыли землю.

— Привет старина, — полицейские поздоровались друг с другом, меня инспектор напрочь проигнорировал, что меня возмутило.

— И вам доброе утро, с — э-р, — припомнил я вчерашнее его обращение.

Он изумленно на меня посмотрел, словно ему ответила куча мусора, но сдержался и промолчал, зато сержант Джеймс, пребывавший в хорошем настроении после плотного завтрака, закашлялся и продолжил кашлять в кулак, не смотря на грозный вид начальства.

— Смотри, — тыкнул мне инспектор пальцем в разрытую могилу, и я понял, что шутки на сегодня закончились. В деревянном гробу лежали части чьего‑то тела, знакомый запах снова подкрался к носу, и я опять опорожнил желудок.

— Ничего скоро привыкнешь, — как‑то не особо утешительно прозвучали слова сержанта, который протянул мне платок, пахнущий фиалками. Изумленно посмотрев на него, я схватился за платок и не отрывал его от носа. Сразу стало легче, хотя работать одной рукой было не удобно.

Достав блокнот и камень, я осмотрел гниющие части тела, боясь прикасаться к ним. Ничего, ни единой ворсинки души.

Я покачал головой, когда вылез из могилы, на вопросительный взгляд инспектора. Он поджал губы и снова промолчал. Пока мы шли к другой могиле я заполнял свой блокнот на эту жертву, спросив имя её у полицейского рядом.

— Мисс Тифани О'Шел, пятнадцать лет, рост пять футов и три дюйма, вес восемьдесят восемь фунтов.

Я решил записывать всех в блокнот, чтобы не потерять данные, может быть позже они пригодились бы мне в колледже. Ведь по сути своей я сейчас делал то, что нам еще только предстояло делать на старших курсах — работа с людьми, пусть и мертвыми, как в моем случае и это я еще молчу про паинит. Доступа к этому камню, со слов директора, у студентов не будет до самого пятого курса, студентам нужно было уметь рассчитывать все показатели размера души на бумаге, не полагаясь на камень, которого у них могло никогда в жизни и не быть, а мне, как и в прочем всем тем, кто помогает полиции, камень выдали только потому, что мы работали с мертвыми телами. Определить состояние их душевных оболочек, можно было только так, ну или положив рядом с громоздким аниматроном.

Когда мы подошли к следующей могиле, полицейский сам взял мои записи и продолжил заполнять данные на следующих жертв, когда мы обходили кладбище от одной разрытой могилы до другой. Их было много, больше двадцати, все разной степени разложения и даже скелитизации, на недавно похороненных останках душ совсем не было, но чем дальше мы шли, осматривая более ранние захоронения, тем больше я удивлялся, сначала на одном теле, затем на другом стала просматриваться бахрома. Я все диктовал полицейскому, что записывал за мной, и видел, как все более хмурым становится инспектор.