Рекрут

Да и о каком сне, пусть даже коротком и чутком – в пол глаза, может идти речь, когда совсем рядом, меньше чем в десятке километров, гибли наши парни. И пусть я не знал их лично, ничего это не меняло – в огне боя сгорали люди, а значит спать в подобный момент, было бы просто кощунственно по отношению к ним.

Помолиться?

А толку – бог, или боги, если они вообще есть – глухи к молитвам простых смертных, предпочитая оставлять без внимания комариный писк ничтожных созданий.

Оставалось только одно и я, быстро оглядевшись по сторонам, словно кто-то мог за мной наблюдать – признаю, это было глупо, подключился к частоте, открытой только для высших офицеров.

Как?

Рецепт прост – дружи с техниками, и они, эти простые парни в перепачканных смазкой и бог знает ещё чем, комбезах, горы для тебя свернут. Или, как было в моём случае, снимут заглушку на плате, отвечающей за связь. Да, вот так просто – заглушку долой и все командные переговоры – перед тобой. На блюдечке, жирно перемазанном, машинным маслом.

* * *

На командной волне царила тишина. Не напряжённая, когда её покой нарушает тяжёлое сопение старшего вахты, не тревожная, перебиваемая поспешными выкриками команд, которыми штаб – мозг любой операции, пытается выправить летящую в тартарары ситуацию. Нет.

Это была тишина. Самая простая, ничем не нарушаемая.

Хм.

Ладно.

Перевожу взгляд на экранчик связи – тот самый, где высвечиваются эмблемы моих парней, и где только что был подтверждён ранг и полномочия нашего главкома.

Есть!

Сводка, регулярно обновляемая для всех, кому она доступна, бежит непрерывной строкой, отчего я подаюсь к экранчику, спеша ознакомиться с ситуацией.

* * *

Зелёная строка, первая, оказавшаяся передо мной, приносит мне сухие цифры:

– И 100, косая черта, 42, – небольшая задержка, и она повторяется, изменившись на одну цифру:

– И 100, косая черта, 43.

Сто горит ярко зелёным, в то время, как другие цифры – сорок три сменились на сорок четыре, светится тускло, и до меня доходит, что это – сорок четыре – количество сбитых жабами бортов.

Скриплю зубами – бой только начался, а мы, считай половину истребителей потеряли! Ну как же так, парни! Ну как же вы могли так…

Информация по истребителям, сгорающим сейчас в костре боя, исчезает, сменяясь новой строкой, начинающейся с буквы "Э":

– Э 9, косая черта, 2,5.

– Два, запятая, пять, – повторяю вслух, понимая, но не принимая потерь. Два эсминца сбиты и тем счастливчикам, что выжили, теперь остаётся лишь ждать спасения. А будут то жабы, или наши, разогнав конвой, подберут их, это, увы, никому сейчас неизвестно. Что же до пяти, вернее ноль, точка пяти, то это означало, что одному из подбитых, повезло и он, смертельно раненый, но ещё живой, пусть наполовину, сейчас либо ползёт прочь из боя, либо, и в этом я был более чем уверен, рвётся напролом к своим врагам, мечтая прихватить с собой хоть одного, когда реакторы, разрываемые изнутри беснующимися энергиями, сдадутся, выпуская демонов разрушения наружу.

* * *

Пара повторов, цифры, к моему облегчению, не изменились и цвет сообщений сменился на голубой – пошли данные о потере врага.

– И 247, косая черта, 81.

– Ага! – Грожу дальним всполохам кулаком: – Что, склизкие, огребли?! Так вам, бородавчатым! Наша будет победа, наша!

Но всё же соотношение не в нашу пользу – полсотни пяти человеческим бортам противостоит более чем трёхкратно превосходящий противник. Сто шестьдесят шесть, нет! Уже меньше – тускло синие цифры сменяются новыми – девяносто три!

– Так их, парни! Бейте! Всем пива поставлю! Всем! И не по одному! Обещаю вам! – Шепчу я в пустоту пересохшими губами, и та, словно меня услышав, отвечает.

Не вспышками новых взрывов, не сменой цифр на экране, нет.

Ожившая командная частота доносит до меня хриплый голос, в котором я с трудом узнаю Кальтуса:

– Перехватчики! Большой зелёный выпустил борта на перехват торпедоносцев. Они, обошли истребителей и сейчас идут к вам. Повторяю! Боевая готовность! К вам сорок семь гостей! Приказ – уничтожить!

– База, – голос комэска перехватчиков спокоен. Я не знаю его лично, но в памяти всплывает одутловатое лицо старшего над перехватчиками:

– База, здесь Оттис. Приказ ясен, исполняем, – Оттис, да, точно – я вспоминаю его имя, Оттис, чуть помолчав, добавляет уже совершенно развязанным тоном:

– Кальт! Ну мы это, рады.

– Че…Чему?!

– Что не забыл про нас! Мы уж и выспаться успели и байки все стравили. Думали домой идти, а тут ты. Спасибо, старина, порадовал.

– Удачи! – Тон Кальтуса полон уважения, и я понимаю его – к чему орать, призывая к субординации людей, многие из которых уже не вернутся на борт? Да, у нас, смертников, есть и свои привилегии, но я совсем не хочу ими воспользоваться. Во мне всё ещё теплится надежда, что нам, штурмовикам, удастся вернуться на Длань так и не открыв огня.

Ведь верно же говорят – лучший бой тот, в котором до стрельбы не дошло. Или, как-так.

Говорят.

Тем более, что Виго, возникший на частоте звена, прямо-таки кричит от восторга:

– Командир! Парни! Смотрите – наши торпы пошли! Ща жабы лопаться начнут!

* * *