Рейд ценою в жизнь

Он корчился в грязи, весь чёрный, только глаза блестели сумасшедшим огнём, его схватили за шиворот, втащили за пригорок. Шубин облегчённо перевёл дыхание. Брянцев вёл себя как-то странно – нервно смеялся, дергался, можно понять человека – как выжил в таком аду, уму непостижимо и сам ещё, видно, не осознал на каком он свете. Впрочем, после того как встряхнули, начал приходить в себя. Друбич замахнулся, чтобы ответить товарищу оздоровляющую пощечину, но передумал, опустил руку и правильно – ещё мозги вышибет.

– Ну ты живучий, Никита! – завистливо пробормотал Мостовой. – Как там вообще можно было выжить? Чего кричал-то?

– Камень в лоб попал, – у красноармейца заплетался язык, а на лбу действительно расплывалось синяя шишка. – Думал пуля. Ей богу, перепугался!

– Ну если бы пуля, ты бы уже не испугался, – рассудительно изрек Герасимов.

Плотный огонь прижал их к земле. Пыль рассеялась – немцы приступили к тщательной обработке опушки из стрелкового оружия. Пехота не поднималась – умирать не хотели. В траве мелькали каски, кто-то переползал. Офицер понимал, что сил для броска недостаточно, противник понёс потери: трое лежали неподвижно; четвертый стонал на всю округу, срывался в бред, умолял привести к смертному одру его любезную Клару.

Пулемёт на бронетранспортёре получил повреждения, несовместимые с дальнейшей работой. Машины сначало стояли неподвижно, а потом вдруг пришли в движение, стали разворачиваться, двинулись в направлении лесной дороги, которая втягивалась в осинник, в ста метрах на запад.

Жар ударил в голову – обойдут по лесу, запрут в капкан – неприятности продолжали назревать.

По одному поднимались немецкие пехотинцы, совершали перебежки. Далеко справа катилось облако пыли – возвращался грузовик с солдатами ваффен СС. Машина сменила направление – ушла с дороги и теперь двигалась наперерез, быстро сокращая расстояние.

Разведчики продолжали вести огонь, но явно приуныли – из союзников у группы полковой разведки остался только осинник, иссечённый лесными дорогами. Но что-то подсказывало, что это не та чаща, где можно спрятаться.

– Отступаем в лес! – прокричал Шубин. – Но не все сразу. Продолжаем стрелять!

Бойцы поодиночке сорвались с места, и стали пропадать в лесу. Рывок был впечатляющий – подлесок таранили массой, за кустами растительность расступилась, среди унылых осин белели березки, уплотнился папоротник, по нему бежали как по болоту.

– Бежим как крысы, товарищ лейтенант! – бормотал Савенко. – Только и делаем, что убегаем.

– Предлагаешь перейти в наступление? – окрысился Шлыков. – Ты уж беги Коляша, пока бежится.

За спиной, немного правее, работала техника – гусеничные БТРы-251 уверено осваивали бездорожье. Вопрос: кто кого обгонит носил временный характер. Мощность двигателя – сто лошадиных сил, а у человека одна, да и то человеческая. Идея, сверкнувшая в мозгу, была как вопль отчаяния.

– Пётр Анисимович, гранаты есть?

– Так точно, товарищ лейтенант! – красноармеец берёг дыхание, грудь упругой вздымалась. – Две РГД, одна лимонка, а ещё одна противотанковая, немецкая.

– Молодец Пётр Анисимович! Герасимов, введи группу прямо, никуда не сворачивай. Действуй по обстановке. А мы со Шлыковым прогуляемся к дороге…

– Есть, товарищ лейтенант! – Герасимов встрепенулся: – Эй братцы!.. А ну шире шаг!.. Чего плетётесь как контуженые?

– Так мы есть контуженные, – простонал Мостовой, ломая в ужесточении сухие ветки. Не командуй Серёга, быстрее всё равно не сможем.

Двое ушли в сторону, перебрались через овраг, бросились в гущу шиповника перед дорогой. Проезжая часть находилась совсем рядом, но лес на этом участке просто неодолимой стеной, деревьев практически не было, только неприлично разросшийся кустарник. Глеб пробивался, закрывая голову рукой – острые ветки рвали ткань комбинезона. Параллельным курсом мял кустарник Шлыков – режим тишины уже не требовался.

БТРы подходили, гремели как адская наковальня.

– Товарищ лейтенант, оставайтесь здесь, – Шлыков вылетел из кустов как пробка из бутылки, стал судорожно шарить в подсумке и пополз к дороге. – Брошу гранату под колёса – меня не заметят, не беспокойтесь. А вы стреляете по кустам на крики. Не лезьте на дорогу.

– Давай Пётр Анисимович – выдохнул Глеб. – Да прояви осторожность – сам не подорвись. Нет у нас времени тебя вытаскивать.

– А что, я похож на самоубийцу? – Шлыков оскалился в улыбке. – Ещё чего не хватало, пусть немцы дохнут, а у меня ещё планы на жизнь имеются.

Его маленький рост играл на руку – Шлыков вкручивался в заросли как буравчик. Шубин вырыл каблуком ямку, утвердил в ней колено, чтобы иметь опору, приготовился к стрельбе. С боеприпасами становилось тревожно – в автомате осталась половина магазина, да в подсумке последний, запасной.

Рёв закладывал уши – бронетранспортёры шли вплотную друг другу, дорога узкая, пространство для манёвра отсутствовало. Скорость была невысокой – не больше чем у бодрого пешехода, но у разведчиков в зарослях и такой не было.

Спокойствие охватило лейтенанта, словно лежал он на пляже, где то под Анапой, смотрел на закат.