Рейд ценою в жизнь

Восемь человек съехали вниз, обломив за собой внушительный пласт обрыва, замелькали сухие заросли, заросшие крапивой участки. Метров триста удалось пройти свободным, потом опять начались неприятности. Шубин что-то учуял, приказал остановиться. Бойцы замерли, затаили дыхание. Они были в этом овраге не одни – перекликались люди, бежавшие следом. Откуда они взялись? Вряд ли их преследовали сознательно. Откуда противник узнать, кто в этом овраге? Очевидно напоролись на разлом, спустились, чтобы опередить неприятеля, расставить ловушку, когда русские диверсанты выйдут из леса.

Крики приближались, разведчики с интересом смотрели на командира – ничто не мешало устроить засаду и перебить преследователей, но сколько их? Будет шум, а тишина – как ни крути лучший друг разведчиков.

– Товарищ лейтенант, вы только скажите – отправим немцев к праотцам! Их там не больше отделения.

– Всем наверх!.. – скомандовал Шубин. – Не настрелялись ещё? Скоро стрелять будет нечем… Зубами будем грызть фашистские глотки?

Вопрос с боеприпасами вставал остро.

Разведчики полезли на глиняную террасу, двое подтянулись на руках, стали помогать товарищам. Через двадцать секунд вся группа лежала на краю обрыва, ждала подхода неприятеля.

Дождались!

Немцы бежали тяжело дыша, они прекратили разговаривать – берегли дыхание. Шубин мысленно похвалил свое благоразумие – в стычке с этим подразделением они бы крепко увязли и понесли потери.

Фашистов было человек пятнадцать – публика серьёзная – маскировочные комбинезоны; шлемы, затянуты сеткой; вооружены до зубов – автоматами МР и пулемётами МГ-34; подсумки пухли от обилия боеприпасов; за спинами подпрыгивали кожаные ранцы. Солдаты были молодые, злые, хорошо накаченные и явно относящиеся к элите вермахта. Но один недостаток у них все же имелся – не любили смотреть по сторонам.

Немцы пробежали мимо, потерялись за изгибом оврага. Разведчики мрачно проводили их глазами, а Мостовой еще и помахал рукой вслед.

Откуда они взялись в этой местности – лучше не задумываться. Огорчений в жизни и так хватало.

– Теперь не жалеете, что уклонились от боя? – усмехнулся Глеб. – Забыли одно из правил разведки – никогда не вступать в столкновения с превосходящими силами противника, если можно его избежать. Теперь выбора нет – смещаемся дальше, на восток, чтобы не погореть на опушке.

Группа разбрелась по лесу. Шубин начал их скликать, ругался – где все! Народ подтянулся – Глинский со смущенным видом, застёгивал штаны; Мостовой стыдливо утирался рукавом – весь рот был измазан малиной; от Шлыкова несло куревом – ухитрился высмолить самокрутку.

– Я с вас изумляюсь, товарищи разведчики! – вздохнул Шубин. – А если бы пивная на дороге была? Зашли бы и посидели? С немцами бы поспорили о перспективах победы? Жаль разжаловать вас некуда и расстреливать неловко – заслуги как никак… Так, построиться, заправиться, подтянуть портки и пересчитать боеприпасы. Минута пошла!

Он хмуро осмотрел свое войско – народ смертельно устал. Выполнить поставленную задачу оказалось проще, чем добраться до своих – чем дальше они уходили, тем глубже погружались в настоящую клоаку, что и подтвердил отдалённый гул.

Бойцы навострили уши, как-то сухо столов горле. Гул шёл с востока, мерно нарастал, по-видимому вблизи была ещё одна дорога.

– Это грузовик, товарищ лейтенант, – сдавленным голосом сообщил Шлыков.

– Трёхтонный Опель… – добавил Коля Савенко. Можете не сомневаться, я конечно в институтах не обучался, но слух музыкальный имею с детства.

– Музыкальный?.. – не понял Герасимов. – Это что, контрабас едет?

– Дурак ты, – поморщился Савенко. – Говорю же, трёхтонный Опель.

– Ладно, отставить пререкание! – оборвал Шубин. – Вот как бы к нам полуторка ехала… Давайте оба, выясните, что там!

Разведчики умчались, остальные присели на корточки, стали ждать. Шубин раздраженно уставился на циферблат наручных часов. Самое разумное, что можно было сделать – не пороть горячку, отыскать сравнительно безопасное место, зарыться в землю и сидеть – сутки-двое. Полностью прочесать лесной массив немцы не смогут – только отдельные куски. Задание выполнено, больше ничего не требуется. Но как потом оправдываться перед командованием, давшем недвусмысленное указание – немедленно выходить в расположение. Не всё в этом мире подчинялось логике, даже в мирное время.

Машина продолжала гудеть, звук мотора нарастал, потом отдалялся, потом опять делался отчетливым.

Вернулись запыхавшиеся красноармейцы.