Разрывая стены

— Нашлась и на Волка управа, — довольно проговорил Грей, но для таких, как он, одних слов об унижении недостаточно. Таким нужно еще подойти, пнуть ногой, презрительно плюнуть с высоты своего роста… и вылететь вместе с Кобейном сквозь приготовленную петлю- ловушку для перехода к самому отверстию ущелья Гадюки.

Старк растерял весь пыл вместе самодовольной улыбкой, как только увидел, где оказался, и что от темной стены ущелья отделяется полупрозрачная Тень. За ней из расщелины Гадюки появилась еще одна — одетая в плащ с капюшоном из плотного тумана, сверкая синими провалами вместо глаз.

* * *

Первое, что сделал Бэй, вернувшись со Звездой в поселок, это сбил Тана с ног тяжелым ударом в челюсть. Шерл был надежно укутан в оправу обманки Роксы, и на бледное лицо Тары вернулась привычная усмешка. Звезда светилась гордостью за своего мужа.

— За что? — завопил Тан, поднимаясь с земли. — Правдоподобно же получилось!

— За правдоподобно затянутые руки! — прорычал Кобейн, чувствуя себя карьерным волком. — Скажи спасибо, что я человеком вернулся. Иначе бы нашел тебя Тенью и вытащил в Карьер твою душу.

Крепыш Гаян выкатился вперед, закрывая своего подопечного.

— Извини его, Тван. У него в мозгах одни приемы, да подсечки, увлекся. Не со зла… Все обошлось же. Не ломай ему кости.

Защищает, отметил про себя Бэй и молча пошел дальше рядом со Звездой, решив, что надежность обоих старателей стоит проверить еще раз — в какой-то момент он попрощался с жизнью в Карьере.

— А Старк? — прокричал ему вслед Гаян.

— За ним его люди прибежали. Кто спасся, мы не видели, — не оборачиваясь, бросил Бэй, а сам уже планировал завтрашний день, представляя, как придет с шерлом к Роксе, и гадая, что за этим последует.

Но под утро в сновидения Бэя пришла Буря.

Она ворвалась ревущими потоками бурой воды, треском ломающихся стен, дрожанием разрываемой ущельями земли, воем ветра и криками людей.

Кобейн открыл глаза, отметив, что за окном еще темно, и разбудил Звезду.

— Вставай, Тара, сегодня важный день. И спрячь шерл. Мы никуда не идем.

Он больше не сомневался в своих видениях. И как же легко было принимать решения и раздавать указания, не испытывая сомнений!

Пополнить запасы еды и воды в подвалах, приготовить лопаты и ломы для растаскивания завалов, укрепить стены и разобрать слишком ветхие. Перенести один из складов в другое помещение, потому что до старого дотянется узкая трещина от края ущелья, накренит дом и заставит его сползти в пропасть.

Поселок мог вместить еще несколько десятков человек, и Кобейн отправлял посыльных в селения друзей с предупреждениями и предложениями помощи. Соперникам и тем, кто сомневался, чью сторону выбирать, его посланники передали на заре требование принести в течение дня клятву верности Карьерному Волку, иначе тот оскалит зубы и порвет на куски всех, кто выберет судьбу его врагов.

Картинно? Мажорно? И даже хуже.

Но это был шанс, и Кобейн не собирался его упускать, устраивая целое представление для поклонников и неверных. Стоило отдать должное самому себе, потому что за месяц в роли Твана он сумел заслужить почти безграничное доверие у приютивших его когда-то людей. Ради них он и разыгрывал из себя лысого вождя с черной татуировкой на затылке и клыком на груди. Видели бы его друзья! Кайт! А в какой бы восторг пришла Зося…

Суматошный день пролетел быстро и был переполнен событиями и делами, не оставлявшими Кобейну ни одного спокойного мгновения, даже есть и пить приходилось на ходу, а к вечеру вести переговоры от встречи к встрече. И в такой неуместный момент заговорило вдруг сердце!

Ударом, за которым последовал его торопливый бег. Бэй как раз играл дона Карлеоне, принимая клятвы верности вчерашних врагов. Суровому виду карьерного дона соответствовала отросшая борода и темные круги под глазами — знахарка не смогла убрать синяк со скулы, так что следы от кулака Тана замазали женскими пудрами, и не рассчитали с цветом. Лицо приобрело странный оттенок, и Бэй старался держаться в тени.

Борец весь день трудился в подвалах, подальше от сердитого Волка.

— Тван… — раздался едва различимый шепот Звезды.

Но Бэй не обратил на него внимания. Он настойчиво прислушивался к биению непослушного мешка мышц, пытаясь разобраться, что слышит — ритм своего сердца или чужой, ворвавшийся в его сознание болезненным ударом и затрепыхавшийся в душе крыльями испуганной бабочки.

Ее!

Ане было плохо. И осознание этого перечеркнуло недели боли, ревности, обид, злости, попыток не думать о Тайне, не вспоминать. Вернулась тоска и желание защитить, спрятав в кольце своих рук. Так же беспокойно сердце Аны билось на Майорке в тот вечер, когда Бэй понял, что его Тайна — воровка, и пытался навязать ей свою помощь.

— Тван… — снова позвала Звезда, — Пауза затянулась.

Бэй постарался вернуться к разговору. Но это было нелегко.