Разрывая стены

— Преступление высшего порядка. Знаки рода девочки подделаны и замаскированы с помощью темного ритуала.

Никто из находившихся в комнате сразу даже не понял, о чем говорит жрец!

Первым пришел в себя Шахрейн — издал звук, похожий на кашель, и в черноте его выпученных сверкнула молния торжества! Когда-то он предложил Ане подписать бумаги об опекунстве, надеясь утопить ее в грязи, но обрел неожиданную возможность заполучить голову Избранницы! Причем отдельно от туловища.

— Избранница Наследника трона является официальным попечителем преступницы и несет ответственность за вину своей подопечной, — голос Дагана дрожал, пока советник тряс в воздухе подписанными Аной документами, — значит, принимает на себя наказание, в том числе — казнь.

Ти-ши-на…

В комнате установилась тишина.

— Срочно доложить Королю, — прошептала Аксела и выскользнула в коридор.

Через несколько минут в комнате дознания собралось много людей, среди них сам Король, его приближенные, несколько советников.

Аларик бросал в сторону Аны растерянные взгляды, которые быстро сменились привычной его лицу яростью.

Осторожно кашлянув, проговорил один из советников:

— Смею уточнить, согласно законам попечительства, опекун несет ответственность за содеянное его подопечным преступление, и в случае наказания имеет ПРАВО принять его на себя. К тому же это преступление перед Храмом, и Храм должен согласиться с пожеланием опекуна.

Шахрейн недовольно закатил глаза, но, судя по ухмылке, не оставлявшей его лицо, не сильно расстроился.

— Лучше было как кролика, — бросил Король, проходя мимо Аны к выходу.

За это время Истинный успел связаться с Верховными, и из Храма пришло распоряжение в исключительном порядке через два дня провести в столице Закатного расширенное слушание дела.

Эти два дня Ана и Кимико провели в тюрьме.

Ну хорошо, все было не так уж плохо с тюрьмой. Во-первых, заключенных не разделили, во-вторых, в комнате находились две удобные кровати, а стол заставили блюдами из королевской кухни. Но решетки и замки были настоящими.

Оставшись одни, опекунша и ее подопечная долго молчали, каждая по-своему пытаясь осознать, что произошло, и как день, начавшийся почти спокойным утром и составлением планов на вечер, превратился в мельничные жернова, в которых обеих перемололо и выбросило преступницами, вынужденными в неуютном помещении, ожидать суда и решения своей участи.

Кимико сидела на кровати, уставившись в сторону окна. Ее огромные, незрячие глаза уже слезились от яркого света, но девочка не вытирала щек, от чего казалось, что она плачет. Только слезы текут по ее лицу очень медленно, как в стоп — кадре.

Ане тоже сначала молчалось. И не пилось, и не елось…

Какой-то слишком резкий поворот совершила ее судьба. Неужели комната с решетками на окнах тоже была в гобелене Ткача? Или как раз сейчас начинает распадаться рисунок полотна?

Может, не стоит пока отчаиваться? У Аны есть Хранители. И голова сидит на плечах. По- крайней мере, еще полтора дня.

— Почему ты не сказала? — прозвучал, наконец, очевидный в сложившейся ситуации вопрос.

— Ро обещала, что никакая проверка не увидит.

И не увидела бы, поверила Ана. Если бы Шахрейн не пригласил Истинного среднего ранга.

— А почему тебе не поставили метку рода? Разве ты из Изгоев?

Кимико покачала головой, так и не отворачиваясь от яркого окна, словно наказывала сама себя.

— Нельзя нам. Иначе нас могли найти. И у Ро была не настоящая метка, и у мамы, и моим детям Ро запрещала ее ставить. Мы последние из рода Таро. Первого Ткача. Кто-то очень боится наших видений.

Ана замерла, повторяя слова Кимико и по-новому разглядывая свою подопечную. А потом не удержалась от усмешки! Стоило ли удивляться, что сидевшая перед ней девочка несет в себе дар того, кто связал судьбу Аны с таинственным гобеленом! Может в лице ясновидящей даже что-то от черт первого Ткача? И о чем говорила сумасшедшая Майден? О бедах? Разломанных стенах? Королевских детях…

— А теперь и неважно, — Кимико наконец отвернулась от окна, глядя мимо Аны, но грустно улыбаясь ей, — род и так через день прервется.

— Это почему ты так решила?

— Мне голову отрубят, — слишком спокойно ответила девочка.

— Не тебе, а мне, — слишком спокойно поправила Ана.

— Да брось. Ты же за меня на плаху не пойдешь? А если ты такая дурная, что соберешься — неправильно это будет.

— А ты знаешь, что правильно, что нет? — отчего-то рассердилась Ана.

Посмотрела в голубые глаза- озера, пытаясь утонуть в них и почувствовать, что твориться в душе у Кимико. Там наверняка плавали зубастые акулы страха.

Разве сможет Ана допустить, чтобы ясновидящую казнили?

Но это означало — занять ее место на плахе? В башню к Теням идти было легче, потому что не осталось времени для сомнений, и не предлагалось целой площади, полной зрителей, собравшихся поглазеть на казнь почти принцессы.