Разговоры об искусстве. (Не отнять)

В общем, поддержал, не лег под танки. А мог, по справедливости говоря! В ночь перформанса Дворцовая была запружена, как в советские времена на 7 ноября. Мы так перенервничали, к тому же все время согревались (было очень холодно), что само действие помним плохо. Что-то там недовзорвалось, конструкция развалилась недостаточно эффектно. Тем не менее, роскошная картинка пошла по всему миру. Нас еще долго доставали знакомые, уверявшие, что видели наши нетрезвые физиономии на экранах где-нибудь на Times Square. Но это дело десятое. Состоялось! Где вы, историки акционизма?

Анналы

Стала модной – у нас сравнительно недавно, в Европе со времен исторической школы «Анналов» – тема истории повседневности. Сколько появилось книжек: повседневная жизнь инквизиции в Средние века, повседневная жизнь Кремля, культура повседневности в период оттепели. Нужное дело. Внесу свою лепту. Конечно, для каждого периода есть свой регистр повседневности. Думаю, для поколения семидесятых таким регистром была частная жизнь. С упором на личную. Прямо-таки приватную. Поясню.

Нет, конечно, в массовом сознании всякого было намешано. Например, было такое движение затуманщиков. Которые с гитарами «за туманами». Которых как бы спрашивали: «Что у вас, ребята, в рюкзаках?». И сами же отвечали: «Новые восходы и рассветы вы несете в ваших рюкзаках». Кто спрашивал и кто отвечал? Затуманщики верили в свою полную отвязанность. Дескать, свой брат и отвечает. Имеет право. Это наш внутренний разговор. А я вот согласен с теми, кто думает: без Агитпропа не обошлось. Судите сами: десятки тысяч половозрелых людей рванули в труднодоступные места, были подсажены на бардовскую песню, на дикий туризм, альпинизм и пр. Конечно, кое-какие бородатые люди с гитарами были как-то подвязаны к нужным профессиям. Они были геологами, спасателями, строителями городов в тайге. Такие, видимо, были не только в кино. И в живописи «сурового стиля». Но сотни тысяч «незакрепленных», самодеятельных романтиков кормили комаров в тайге, бренчали на гитарах и зачинали потомство в антигигиенических условиях – в палатках, а то и прямо у костров, – просто так. Они выпадали из оборота нормальной жизни. Не только политической: в тайге обходились без самиздата и не ловились вражьи голоса. Эти ребята добровольно выпадали из оборота самого слабого звена советской жизни – потребления. В них воспитали отвращение к нормальному товарно-денежному обращению. «Люди едут за деньгами», – что-то такое пелось тогда. Подразумевалось – банальные, средние, незначительные такие люди. А избранные – едут «за туманом». И слава Богу, – мысленно напутствовали их прагматичные дяди из Агитпропа. Романтик с возу – кобыле легче. В прямом смысле – товаров уже драматически не хватало. Они-то это уже понимали. А тут – завтрак туриста в рюкзак и вся недолга. И не жалуются. Гордятся.

Когда-то приходила к нам массажистка. Великая труженица – немолодая дама, работала на износ, мяла спины. Муж у нее был инженером ни про что. Семью, естественно, кормила она. А он был, однако, байдарочник, с гитарой. Прямиком из семидесятых. Она жаловалась: мой-то рюкзак собрал, в поход навострился.

– Разреши, – говорит, – уйду на недельку, мозги проветрю.

А я ему: «Что тебе проветривать! Какие мозги! Столько лет одни запахи тайги в голове!».

Так что хватит о них, позднесоветских инфантилах. Про свою повседневность пусть сами рассказывают. Под гитару.