Раздевайся, Семёнова!

— Ты знала, что, оказывается, достаточно поскрести как следует пальчиками воротник мужского пиджака, и вуаля — у тебя под ногтями кусочки кожи с ДНК «подсудимого»? Они такие маленькие, эти кусочки, что их не видно, но под микроскопом… сама понимаешь. Повреждения и травмы у меня настоящие — можешь посмотреть бумажку, которая идет вслед за заявлением. Так что…

— Ты блефуешь, — попыталась отыграться я, уже понимая, что нет, не блефует.

— А ты проверь меня! — зашипела она вдруг — зло и как-то… отчаянно. — Давай, рискни! Наплюй на мою заявочку, и я отнесу ее в участок. И пусть твой интеллигент-профессор посидит пару недель в СИЗО со статьей за изнасилование! А там, глядишь и решат дело в его пользу. Не хочешь поэкспериментировать, а, Семёнова? Посмотреть, каким он выйдет из тюряги? Давай, ты только скажи!

Пол поплыл куда-то у меня под ногами, я подползла к деревянной лавке у стены и бессильно упала на нее.

— Рит, скажи мне, а ты… ничего не боишься? Тимура там своего… сама загреметь за клевету?

Она захохотала, вновь развеселившись.

— Я уже ничего не боюсь, дорогая… Ничего и никого…

Ей на все плевать, поняла я. Ей херово, мерзко и хочется уничтожить весь ненавистный мир. В таком состоянии она в любую минуту может решить, что ей больше хочется посмотреть, каким Знаменский выйдет из тюрьмы, чем получить от меня то, что хочет получить. А она хочет — иначе эта бумажка уже давно лежала бы у следователя в участке, а не висела у меня на экране мобильника.

Нужно спешить, поняла я — пока самодеструктивное состояние не сожрало эту гадину настолько, что она действительно отнесет заявление в полицию.

И думать. Хорошо думать. Потому что, если просто согласиться на ее условия — она уже никогда не отстанет.

— Зачем ты это делаешь? — вырвалось у меня вместо более уместного «что тебе нужно?»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Грачева фыркнула.

— Семенова, тебе когда-нибудь наступали на горло? Вот так чтоб с хрустом?

Я молчала.

— Он ведь не просто послал меня — твой Витюша. Я помощи просила. Чтоб вмешался, поговорил…

— С кем? — не поняла я.

– Не важно! — Грачева внезапно опомнилась. — Если совсем коротко, мудак твой Знаменский. И заслужил, как минимум, чтоб его самого послали, куда подальше, — ее вкрадчивый голос стал почти дружелюбным. — Ты ведь пошлешь его, Семёнова? Да так, чтоб никогда больше даже не посмотрел в твою сторону?

— Ты ненормальная, Грачева?

Это был риторический вопрос — я уже давно поняла, что она не в себе.

— Бросишь его, — уже жестко повторила Грачева. — Прямо сегодня. До окончания дня. Приедешь ко мне в общагу и пошлешь ему сообщение, которое я для тебя настрочу. Иначе на твоего женишка… ох, прости, бывшего женишка… уже завтра наденут наручники.

Я беспомощно огляделась — где же ты, любовь моя? Я знаю, ты все решишь и со всем разберешься… только б найти тебя прежде, чем…

— Да, кстати, — заметила Ритка, словно угадав, что я вовсе не намерена играть по ее правилам. — Если ты собираешься прям сейчас бежать к своему «папочке» — оставь эти жалкие попытки. За тобой следят. Шаг вправо, шаг влево… сама понимаешь. Мне ведь до участка пять минут идти.

Следят?! Продолжая оглядываться, я вдруг действительно почувствовала на себе взгляд — пристальный, недобрый. Присмотрелась — высокий парень в синих джинсах стоял чуть поодаль и наискосок, прислонившись к противоположной стене. Как только я заметила его, он ощутимо напрягся… потом расслабился и натянул пониже капюшон толстовки, в которую был одет. Под капюшоном я заметила непроницаемые черные очки.

* * *

— Что, убедилась? — ухмыльнулась Ритка. — Один звонок, одно свое сообщение — и мой помощник звонит мне. Зайдешь в туалет — звонит мне. Так и будет ходить за тобой, пока не постучишься в мою дверь.

— А мне ведь тебя жаль было, — процедила я, сжимая телефон так, что, казалось, он сейчас сломается в моих руках. — Хотела помочь тебе — тогда, в том туалете.

— В каком… туалете? — опешила Ритка.

— В клубе, в котором тебя как-бы… насиловали.

Несколько секунд она переваривала то, что я сказала.

— Ты, что… подслушивала?

Я горько усмехнулась.

— Трудно было не «подслышать» — ты так громко стонала и плакала…

— Ах ты… — у нее был такой тон, что я отчетливо представила себе змею, вгрызающуюся в собственный хвост. — Сволочь…

— Так вот о чем ты хотела поговорить со Знаменским! — осенило меня вдруг. — Тебя затрахал Тимур, и ты просто умирала пробить еще одного мужика на жалость, да? Чтобы помог тебе решить твои проблемы!

— Ты просто стояла там и подслушивала… — повторила Грачева, явно пропустив мимо ушей последние несколько фраз.

И отключилась.

А я, наконец, осознала, что только что произошло. Уставилась в пространство, переиграла все услышанное в голове, вновь открыла присланный мне документ.

— Тебе-то это зачем… — пробормотала, поднимая глаза на парня. Тот не делал попытки приблизиться — просто лениво наблюдал за мной из-под капюшона.