Раздевайся, Семёнова!

Если бы я знала, что в кабинете декана меня ждет допрос с пристрастием, я бы ни за что не пошла на эту «беседу». Отмазалась бы, позвонила Знаменскому, переложила эту проблему на его широкие плечи…

Но я понятия не имела, на что иду.

Думала, что со мной и в самом деле хотят «просто поговорить». Какое там…

— А теперь, Семёнова… — опустив на нос очки, Евгения Михайловна, завкафедрой, вероятно пыталась найти на моем лице прыщик — так настойчиво вглядывалась. — Опиши, пожалуйста, в общих чертах, вашу самую первую встречу… вне учебного процесса, так сказать.

Конечно, у нас со Знаменским уже была готова легенда. Просто я не думала, что мне придется вспоминать ее так скоро.

— Ну… Виктор Алексеевич подвез меня домой — в общежитие… Тогда еще был жуткий мороз, гололед… и автобусы отменили, и я шла пешком до метро.

— Какого это было числа? — ненавязчиво спросил декан. — Если помнишь, конечно…

Гордеев, вспомнила я табличку на двери. Олег Константинович Гордеев. Видный, широкоплечий мужчина, он въедался в меня взглядом так, что дрожали руки и хотелось спрятаться под стул.

— Пятнадцатого января… — делая вид, что вспоминаю, медленно ответила я. — Кажется…



И заметила, как он делает почт незаметный жест еще одному члену дисциплинарной комиссии — молодому доценту со странной фамилией Штерн. Тот проверил что-то в своем мобильнике и кивнул — да, мол, было такое. Я тихо выдохнула — мы хорошо подготовились и дату знакомства выбрали не наугад.

Можно было, конечно, плюнуть на них всех и уйти — до того противно было это копание в личном белье, а уж тем более собственное вранье. Несколько раз в груди вскипало, и я уже начинала с вожделением посматривать на расставленные по полочкам трофеи и кубки, представляя, как метаю их в членов комиссии — в каждого по очереди.

И все же, рациональной частью мозга я понимала, что мой допрос — важная и нужная процедура, нацеленная на то, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, что меня никто ни к чему не вынуждает. Ведь не каждой студентке повезло влюбиться в преподавателя, решившего поиграть с ней в кошки-мышки.

— Вроде со всем разобрались… — декан почесал в затылке, полистал разложенные перед ним заметки. Кинул вопросительный взгляд на других членов комиссии и пожал плечами. — У меня все.

Евгения Михайловна наморщила лоб, будто вспоминая, о чем же еще хотела меня спросить, и я уже успела расслабиться, так долго она вспоминала… как вдруг вспомнила.

— Ты была лишена стипендии, Семёнова… Не напомнишь нам, за что?

Черт, черт!.. Я вся подобралась, чувствуя себя тем самым ощетинившимся рысенком, которого «подобрал» Знаменский. Этот вопрос мы с не проработали совсем — зациклились на этической проблеме с его стороны и упустили, что такую же могут найти и с моей.

— За… посещаемость… — внезапно севшим голосом выдавила я, взглядом умоляя Евгению Михайловну — переключись, пожалуйста, переключись на что-нибудь другое.

Только ей было плевать — она даже не смотрела на меня, водя мышкой по коврику, не отрывая взгляд от экрана компьютера.

— По каким предметам?

— По нескольким…

Господи, пусть у нее там что-нибудь испортится, и она не сможет меня проверить… не увидит, по какому именно предмету у меня был неуд в прошлом семестре. Иначе картина будет предельна ясна — студентка валит предмет, охмуряет преподавателя, сдает зачет, восстанавливается и отныне и навсегда получает исключительно «отлично». Тут уже не важно использовали меня или я сплю со Знаменским по согласию — запросто могут обнулить все его оценки как нечестно полученные. Тогда и перевод в другой вуз не поможет. А с Виктором что? Уволят? Он ведь только-только вошел во вкус преподавания… Статью написал для крутого издания… курировать кандидатские собирается со следующего года… весь в предвкушении, как будет третировать несчастных аспирантов…

Дверь вдруг широко распахнулась, будто ее открыли пинком.

— Кто позволил устраивать допрос моей невесте?! — прорычал, Знаменский, врываясь в кабинет.

Я выдохнула и чуть не рассмеялась от облегчения. Успел, надо же… и как вовремя! Еще пару секунд, и либо я бы сделала какую-нибудь глупость, либо эта въедливая мадам обнаружила бы компрометирующую меня информацию.

— Вы в курсе, что ей нельзя волноваться?! — продолжал тем временем возмущаться Виктор, выхватил из кармана пиджака какую-то бумажку и бросил ее на стол перед комиссией. — Посмотрите, что пишет ее психотерапевт! Да я засужу вас так, что не оставлю камня на камне от этого заведения!

Я замерла, боясь дышать. Во что он играет на этот раз?

Взяв в руки листок, Олег Константинович развернул его и закашлялся.

— Какой… суровый психотерапевт.

Кинул быстрый взгляд на свою заместительницу и передал бумажку ей.

— Марк, сходи пожалуйста, спроси у моего секретаря, принесли ли заказную почту? — пробормотала Евгения Михайловна. — Тут конфиденциальная информация…

Однако доцент непонимающе смотрел с одного члена комиссии на другого и не сдвинулся с места, пока просьбу покинуть помещение не повторили все по очереди, включая Знаменского.