Раздевайся, Семёнова!

С Юлькой мы окончательно разбежались. С одной стороны, мне было жаль расставаться с единственной в городе подругой, а с другой, я никак не могла простить ей свинского отношения ко мне в последние пару недель. Не говоря уже о том, что благодаря ей я так долго не могла решиться на нормальный секс.

Где-то с неделю я не решалась забрать оставшиеся в комнате вещи, но в конце концов Знаменскому надоели мои постоянные мотания из центра в общагу, и обратно — то на такси, то на метро, то припахивая его самого… Улучив момент, когда я точно знала, что не пересекусь с Юлькой, я попросила Виктора подождать меня с машиной на парковке, и быстро, на одолженной в супермаркете тележке, спустила вниз оставшееся барахло. В том числе и мой любимый, но в суете последних событий немного подзабытый фикус Бенджамина.

— Это… куда? — растерянно оглядывая напольный горшок с разросшимся деревцем, Знаменский выглядел обескураженным, и я вспомнила, что живых растений у него в доме не видела. Значит, не любитель.

— Можно в кабинет, там все равно полно моих вещей… Ну, пожааалуйста… — я умоляюще сложила вместе руки. — Он ведь загнется без меня…

И подумала — какое счастье, что у меня нет котов. А то ведь он из-за кота к родной матери редко приезжает. Пришлось бы выбирать…

В общем, фикус мы не бросили.

Однако, кроме того, что каждое утро, как и прежде, начиналось с поливки разлапистого деревца с перевитыми стеблями, жизнь моя изменилась от слова совсем.

Для начала, в первый раз в жизни кто-то хотел — нет, требовал! — чтобы я «ехала домой, потому что уже поздно и скоро стемнеет». Даже если никого дома не было, даже если мой мужчина задерживался — дома Знаменский работать не любил, и, если нужно было писать статью или следить за изменениями на биржевом фонде, оставался в своем университетском кабинете до вечера. И все равно требовал, чтобы до темноты я была дома, причем ехала только на такси класса люкс (вероятно, не доверяя обычным таксистам после моего недавнего заявления что, мол, проходу не дают).

Полагаю, что некоторая доля эгоизма в этом была — он любил, чтобы я встречала его, любил уют, который могла создать в доме только женщина, хоть старался и не показывать этого слишком уж явно.



Вторая перемена заключалась именно в этом — в том, что у меня появилась некая негласная обязанность этот уют для него создавать. Даже не обязанность… должность, наравне с «любимой девочкой». Излишне говорить, что я была в восторге от своего нового амплуа.

Меня больше не заботило, что я буду выглядеть клушей в его глазах — я видела, как приятно ему наблюдать за мной, пока я готовлю нам обоим ужин, хоть когда-то грозился и близко меня к кухне не подпускать. Видела, как моментально смягчается его лицо, когда заходит в кабинет и видит меня — в просторном домашнем свитере, пытающуюся сфокусировать взгляд, расплывающийся после долгого чтения.

Да, должность была многогранна и включала в себя не только хлопоты на кухне — ему нравилось практически все, что я делаю у него дома — начиная с моих акустических выступлений в ванной, и заканчивая тем, как быстро я умела заснуть у него на плече, когда он заставлял меня смотреть его любимые «концептуальные» фильмы.

Спустя какое-то время я поняла, что «уют» для него состоит не столько в том, что я делаю, сколько во мне самой.

— Ты напоминаешь мне рысенка, которого я наконец-то усмирил и одомашнил, — сказал он мне как-то, когда мы почти уснули, задумчиво перебирая мои мокрые после душа волосы. — Царапалась, кусалась, а теперь только урчишь и потягиваешься…

Я даже обиделась.

— Очень даже могу тебя и сейчас поцарапать.

Он хмыкнул.

— Я образно говорю. Так-то ты вполне себе царапаешься…

— Как царапаюсь? Где?

Он приподнялся и показал мне свои исцарапанные лопатки. Я покраснела.

— Кстати, сходи завтра, сделай маникюр и подстригись помоднее.

— Зачем? — удивилась я.

— Затем, что я беру тебя с собой в Лондон. На технологическую конференцию.



Глава 24

— Would your daughter like a coke or some juice? (1)

— No, she’d like а champaign and she’s not my fucking daughter. (2)

Такого откровенного хамства от импозантного, хорошо одетого джентльмена стюардесса British Airlines не ожидала ну просто никак, а потому опешила, ретировалась и спустя минуту вернулась с подносом. Поджав губы, протянула нам обоим по бокалу шампанского и так же молча удалилась.

— Это твоя вина… — заметила я.

И была настолько права, что сам Знаменский не нашелся, чем на это ответить.