Раздевайся, Семёнова!

Женщина замолчала. И я тоже притихла испуганно. Зачем ему чужой пароль? И откуда его может знать какая-то «Клавочка»…

— Путевка в Лондон ускользает с каждой секундой моего ожидания… — мягко поторопил ее Знаменский.

— Эээ… ммм… — неотчетливо промычали в телефоне.

— Моя линия не отслеживается… — ответил он на не заданный вопрос. — Тебе ничего не угрожает. И вообще… ты ведь меня знаешь. Я своих не сдаю.

Клавочка вздохнула. И еще что-то сказала — от чего Знаменский расплылся в улыбке, будто Чеширский кот.

— Я угадал. Если бы не ты, именно это слово бы и ввел. Какая, однако, пошлость…

Распрощавшись с невидимой собеседницей, он пару раз кликнул мышкой, набрал что-то на клавиатуре и подозвал меня.

— Идем, Катюш. Посмотрим, что ты скажешь про такую вот… бухгалтерию.

И похлопал по своему колену, явно призывая меня на него сесть.

* * *

Бухгалтерия стройными рядами шла лесом. Открытый передо мной эксэлевский лист рябил цифрами и буквами, вызывая стойкое желание закрыть глаза. Мое собственное тело требовало того же, плюс откинуться назад, слившись воедино с другим телом — мужским, дышащим жаром мне в спину через все слои одежды, включая пальто.

Однако, от меня требовалось другое. Усадив меня на колени и отвлекая всем, чем только можно, Знаменский требовал найти в финансовых отчетах о недавнем ремонте здания, которым новый директор «Неотека» почему-то занимался лично, вместо того, чтобы передать в соответствующий отдел — хоть какую-то зацепку о возможных хищениях. Все другие отчеты — в основном закупка в Китае IT-оборудования по таким заоблачным ценам, что его можно было спокойно приобрести в Штатах или Великобритании — Виктор Алексеевич уже скопировал. Надо сказать, что, будучи скорее финансистом, нежели айтишником, в вопросах информационных технологий Знаменский разбирался ровно настолько, насколько было необходимо для роли исполнительного директора, окруженного специалистами, и собирался отдать отчеты на проверку знающим людям. А вот ремонтом здания главного офиса заинтересовался вплотную и немедленно. Потому что знал это здание вдоль и поперек.

— Два миллиона двести на облицовку и ремонт гаража… — пробормотала я, насколько возможно абстрагируясь от руки, которая охаживала меня вдоль позвоночника — вроде как подбодряя, а на самом деле саботируя мои умственные усилия. — Полностью уплачены…

— А теперь тремя строками ниже…

Я на мгновение отвлеклась от физических ощущений, до такой степени это выглядело странным.

— Еще пять миллионов? Уже другой компании? На те же работы?

Я не увидела, но почувствовала, как он удовлетворенно кивнул за моей спиной.



— Здесь только финансовая отчетность, однако, я уверен, что в других, соответствующих бумагах эта чрезмерная сумма объясняется неудовлетворительным результатом работы первой компании и необходимостью нанять вторую. А еще… — Виктор Алексеевич вдруг притянул меня, положил на себя и продолжил говорить мне в самое ухо, перемежая слова с поцелуями, — я уверен в том, что в суд на первую, недобросовестную компанию никто не обратился…

Я пролепетала что-то неразборчивое, полностью соглашаясь и позволив себе, наконец, закрыть глаза…

— Я тебя больше скажу. — проговорил он, заставляя меня дергаться, будто от слабых разрядов тока. — Там дальше есть еще три суммы, выплаченные разным компаниям в разное время… за тот же ремонт гаража.

– Да вы что… — попыталась возмутиться я, мыслями уже далеко… или близко — где-то рядом с его рукой, пролезающей мне под куртку и расстегивающей пуговицы блузки.

— О да… — вздохнул он, проникая под лифчик и обжимая ладонью грудь. — Кстати, я практически на сто процентов уверен, что первые компании в этом списке окажутся благополучно закрытыми… или обанкротившимися…

— Ммм… — отреагировала я на эту крайне интересную информацию и откидывая голову далеко назад — туда, где так замечательно пахло под кромкой коротких, темных волос.

— Я бы хотел, чтобы ты ходила без лифчика, но боюсь, Гончаров просто кончит у меня на уроке… Кстати, чтоб больше рядом с ним не сидела…

— Хорошо…

Я согласилась бы в этот момент на что угодно — так восхитительно он мял мою грудь, задевая сосок, чуть сжимая его между пальцами… А потом оттянул другой рукой за волосы, заставляя поднять лицо, и поцеловал — как тогда, у него в кабинете… и дома… и в машине… Я вдруг поняла, что мы целовались уже несколько раз, будто самые настоящие любовники, и эта мысль настолько ошеломила меня, что почти отвлекла от происходящего — но только на мгновение, пока его рука не скользнула ниже, протиснувшись под пояс юбки-карандаш, специально надетой для сегодняшней деловой встречи…

Я резко втянула ртом воздух, еще больше раскрывая рот, позволяя проникнуть в него языком… а рука уже отодвигала кромку трусиков, дразнила, кружила по лобку, сводя с ума, вынуждая хныкать и извиваться…

— Ниже… — не выдержала я.

Сквозь поцелуй он улыбнулся.

— Следующее «ниже» будет одновременно с «глубже»…

Испуганно дернувшись, я открыла глаза. Его рука тоже остановилась.

— Что случилось? — он немного отодвинулся, с интересом в меня всматриваясь. — У тебя живот одеревенел.