Раздевайся, Семёнова!

— Юль, ты чего ругаешься? — осторожно спросила я, вновь поднеся к уху телефон. Странно, вроде бы ПМС бывает до месячных, а не во время… Неужели этот говнюк Ложкин уже и при ней стал с бабами заигрывать? Но, даже если и так, я-то тут причем?

Вроде, как мы с ней не ссорились. Может, это из-за моего опоздания? Переволновалась небось… да и злится, что опаздываем. Представляю, что она скажет, когда я сейчас начну врать, что меня опять на работу вызвали…

Но соврать мне не дали.

Не дожидаясь оправданий, Юлька вдруг истерически заорала — причем так, что у меня ухо заложило.

— Чего я ругаюсь, спрашиваешь? Это ты у себя спроси, чего ты к моему парню полезла, как только наедине с ним осталась? Тебе свободных мужиков мало?!

— Что? — слабо проговорила я, пытаясь понять, о чем она и одновременно перекладывая телефон к другому уху, потому что первое временно оглохло.

— Мне Ложкин все рассказал! И как ты смотришь на него, и как тогда в коридоре сиськи выставила, а сегодня еще и в лифте на него повесилась! Воспользовалась моментом, да?

Я беспомощно посмотрела на Знаменского — он явно слышал, о чем разговор и хмурился.

— Юль, ты сдурела? С какой стати мне на твоего Валерку вешаться?

И тут до меня дошло. Это же превентивный удар! Испугавшись, что я донесу на него подруге, Ложкин вывернулся, решив предупредить неприятности искусным враньем!

— Юль, погоди, ничего этого не было! Он тебе врет! — закричала я в ответ. — Это он сам…

Но она уже бросила трубку — явно залившись рыданиями. Я застыла в полной прострации, уставившись в лобовое стекло и еле сдерживая подступившие слезы.



— Умный сучонок, — сухо резюмировал Виктор Алексеевич спустя какое-то время. — Что ж… Поехали, будем тебя утешать… посильными методами.

------------------------------------

[1] Можешь достать мне эту книгу, дорогая?

Глава 8

У ресторана, куда меня привез Знаменский, был собственный, трехъярусный, подземный гараж, в который въезжали через проходную с охранником. Это было мое первое яркое впечатление после того, как Юлькин голос оборвался на истерической нотке на другом конце связи. Вторым впечатлением был лифт с лифтером из гаража прямо в гардеробную.

Теперь уж точно не отвертеться — слабо подумала я, озираясь с открытым ртом. Девушка, которую гуляли в таком месте, как минимум должна расплатиться за ужин собственной невинностью. Как максимум — своей бессмертной душой.

Выполненный в викторианском стиле обеденный зал мерцал живым светом старинных ламп и подсвечников — из разных эпох и, похоже, что оригинальных. Круглые, белые диванчики окольцовывали столы, за которыми отдыхала публика, очень далекая от студенческой богемы. Барная стойка слева от входа была оформлена в виде поленницы дров, на которую положили отполированный срез какого-то огромного дерева.

Благородная, некичливая красота из мира нереально больших денег.

— Добрый вечер, Виктор Алексеевич! — с легким поклоном пробежал мимо официант, удерживая на плече поднос с заказом.

Мои брови непроизвольно поползли вверх. Интересно, откуда моего препода знают в таком месте по имени-отчеству…

Небрежно кивнув в ответ, Знаменский снял с моих плеч куртку и, вместе со своим дорогим серым пальто, отдал ее в гардероб — справа от входа.

Опомнившись, я заозиралась в поисках зеркала — надо было срочно проверить, достойно ли я выгляжу для подобного выхода. Все-таки гулять собирались в ночном клубе, а не в элитном ресторане. Нашла зеркало сбоку от гардероба — массивное, напольное, в темной дубовой раме, чуть отклоненное назад.

И тут же скривилась. Нет. Недостойно. Я выгляжу, как молоденькая шлюшка, которую за три копейки сняли именно там — в ночном клубе. Быть может, посреди играющего огнями, оглушающего басами танцпола, где все одинаково развратные и безбашенные, я бы и выглядела гармонично, но для этого места…

В общем, зря я согласилась. Хотя, если разобраться, меня особо никто и не спрашивал.

Повернувшись, я уже приготовилась спросить, а нельзя ли пойти в какой-нибудь ресторан попроще… и еле сдержалась, чтобы не заскрежетать зубами.

На локте у Знаменского висела какая-то… прошмандень. А точнее, дама «высшего света» — в вычурной прическе, в модном, вечернем комбинезоне и меховом манто. Вместо губ у нее был профессиональный, налитый силиконом «свисток», вместо груди — упругие, силиконовые шарики.

— Леночка, я очень тебе благодарен, но, право, это лишнее… Я — удивительно скучный тип, и в зимнем домике целых три дня со мной будет совершенно не о чем разговаривать… — отшучивался Виктор Алексеевич, явно пытаясь отстраниться.

— О… — дама жалась к его руке, поместив ее ровнехонько между «шариками». — Я могу придумать несколько очень интересных способов, как нам с тобой… не разговаривать.

Знаменский усмехнулся — как мне показалось, немного нервно.

— Ну, что ты, дорогая, я недостоин таких дорогих подарков. Кстати… — он поискал меня глазами и, найдя, махнул рукой. — Разреши познакомить тебя с моей спутницей… Катерина!

Это С.О.С. поняла я. Похоже, Знаменский совсем не умеет отшивать поклонниц.