Раздевайся, Семёнова!

— Виктор Алексеевич… — я умоляюще сложила руки. — Этот Валера… он реально мудак. Мы ж не просто так ругались сегодня — он зажал меня в лифте, а встречается с моей подругой. Я не могу оставить ее сегодня с ним одну.

— Да ради бога, Семёнова, — откинувшись на сиденье, лениво протянул он в ответ на мою мольбу. — Иди куда хочешь. Только не жди, что я это спущу тебе… Давай, вперед. Испытай меня.

Ах так! Продолжаем играть долбанного шантажиста? Я обиженно отвернулась и уже нажала кнопку открывания двери, как вдруг он схватил меня за локоть.

— Стоп. Повтори, что ты сказала…

— Чего? — не поняв, я обернулась и уставилась на его внезапно окаменевшее лицо.

— Про этого… Ложкина. Что он тебе сделал?

Я прокрутила в голове свои слова и постаралась повторить, с нарастающим изумлением наблюдая, как темнеют и суживаются в гневе его глаза.

— «Зажал», значит? — процедил Знаменский.

— Ну, не то, чтобы прям зажал… — попыталась смягчить содеянное я. — Просто… за попу ущипнул… и пытался поцеловать…

Чуть ни до боли сжав мою руку, Виктор Алексеевич заставил меня сесть обратно.

— И ты собираешься куда-то с ним ехать? Девочка, у тебя мозгов совсем нет?

— Я не с ним… Я с Юлькой…

— Какой, бл*ть, Юлькой?..

Слева от меня щелкнул замок дверцы машины, и я испуганно оглянулась — он что? Запер меня?



— Парень в трезвом виде лапает тебя за задницу… Представь, на какие подвиги его потянет в пьяном, если попадешься ему под руку!

Знаменский говорил каким-то странным, низким, слишком грубым для него голосом.

Он боится за меня! — озарило меня вдруг.

Чтоб мне не сойти с этого места, он боится отпускать меня одну с Ложкиным…

Никто и никогда за меня не боялся! Ни когда ходила по полтора километра до школы и обратно. Ни когда оставляли ночью одну, уходя гулять к друзьям. Ни когда собрала чемодан и объявила, что уезжаю в Москву, учиться. Никто не выговаривал мне за безалаберность, не ругал за то, что лезу в неприятности и должна поостеречься…

Папа лишь устроил очередную попойку в честь моего поступления в престижный вуз, даже не заикнувшись о том, чтобы предложить хоть какую-то помощь… Вяло поинтересовался, где я буду жить, и очень удивился, узнав, что, скорее всего, мне придется работать, так как одной стипендии на жизнь не хватит.

— Ответь… — перебив мои восторженные мысли, Виктор Алексеевич мотнул головой в сторону моей сумочки, откуда разрывался телефон. — Что угодно придумывай, но в клуб ты сегодня не пойдешь.

Я прям почувствовала, как у меня вытягивается лицо, а восторженность улетучивается со скоростью сверхзвуковой ракеты. Ничего себе! Забота-заботой, но я не подписывалась на такое авторитарное опекунство.

— С какой это стати?! — от возмущения меня даже слегка кинуло в пот.

Знаменский смотрел на меня тяжелым, злым взглядом из-под сдвинутых бровей.

— С такой, Семёнова, что я крепко держу тебя за одно место. И если в прошлый раз у меня хватило терпения не прислать тебе ответку, то сейчас…

— Что сейчас?! — пошипела я, разворачиваясь к нему полностью и придвигаясь так резко, что чуть не врезалась собственным носом в его. — Опозорите меня перед всем университетом? Понаставите опять троек, чтоб задержали стипендию? Чтоб я пахала уже на трех работах, вместо того, чтобы учиться? А может будете гнобить меня, пока сама не уйду? Очень благородно! Вы хоть представляете себе, что это такое — жить на социальную стипендию?

— Семёнова… — неожиданно хриплым голосом предупредил он.

Но меня было уже не остановить.

— Что «Семёнова»? Я уже восемнадцать лет как Семёнова! А вам должно быть стыднммфххх…

В одно мгновение преодолев те несколько сантиметров, что разделяли нас, Знаменский заткнул мой рот глубоким, жадным поцелуем.

Все поскакало у меня перед глазами… Будто сквозь вату я услышала, как кто-то громко застонал… лишь спустя несколько долгих секунд осознав, что это я… Стону, рычу, хватаю его за волосы… Целую с такой неистовостью, что перехватывает дыхание и сердце подпрыгивает к самому горлу… кусаю его… до боли, почти до крови — я уверена… Тянусь к нему руками и всем телом, проклиная эту дурацкую коробку передач…

— Шшш… — тяжело дыша, он оторвался от моих губ и прижался к моему лбу своим.

— Виктор… Алексеевич… — пытаясь восстановить дыхание, я несколько раз проглотила слюну и замолчала, не зная, что еще сказать.

Телефон разрывался.

Держа меня дрожащей рукой за щеку, он закрыл глаза и выдохнул. Потом еще раз поцеловал — уже мягче, нежнее — и показал взглядом на мою сумку.

— Ответь. Скажи, что у тебя изменились планы. Или вызвали на работу. Что угодно, но с этим товарищем я тебя никуда не отпущу.

Все еще плохо соображая, я вытащила телефон и глянула на экран — и, конечно же, это была Юлька, названивая мне уже в пятый раз. Я ответила.

— Наконец-то, сучка! — вместо приветствия грязно выругалась она. — Прячешься, небось? Стыдно?

Мне пришлось отнять телефон от уха и посмотреть, действительно ли это моя лучшая подруга звонит. Нет, я не ошиблась.