Рассказы затонувших кораблей

В распоряжение русских попали почти все образцы шхерных судов, созданных Чапманом. На верфях в Петербурге и Кронштадте стали строить их копии — от пушечных шлюпок до шхерных фрегатов.

В последний и решающий год войны русский флот вступил обновленным не только количественно, но и качественно. Швеция также готовилась к последней схватке в шхерах. Чертежи Чапмана были разосланы на десятки верфей в Швеции и Финляндии, где с лихорадочной быстротой стали спускать на воду новые боевые корабли. На этот раз ставка была сделана на «морские танкетки» — пушечные шлюпы и ялики. К весне 1790 года шведский шхерный флот составлял невиданную силу — более 350 судов с тремя тысячами пушек. В Карлскруне ждал сигнала к отплытию корабельный флот из 21 линейного корабля и восьми больших фрегатов. В третий год войны Швеция вошла лучше вооруженной и подготовленной, чем прежде.

Король, однако, уже куда реалистичнее смотрел на расстановку сил и больше не стремился к захвату Петербурга. Но Екатерина должна была думать, что острие шведской шпаги по-прежнему направлено в сердце русской столицы. Только так императрицу можно было склонить к выгодному для Швеции миру. Для воплощения своего политического замысла Густав хотел во что бы то ни стало перенести боевые действия как можно ближе к российской столице.

Почти одновременно в середине мая 1790 года шведский корабельный и шхерный флоты нанесли удары по противнику. Атака на стоявшую на якоре в Ревеле русскую эскадру оказалась неудачной. Русские корабли и береговые батареи, как на учениях, расстреливали идущие с моря корабли. В результате шведы отступили, потеряв два линейных корабля. Последующая схватка с Кронштадтской эскадрой в глубине Финского залива также оказалась безрезультатной, и командующий флотом герцог Карл привел свои корабли в Выборгский залив. Там уже собрался весь шведский шхерный флот, которому в очередной раз не удалось захватить Фредриксхамн. Оба флота — армейский и корабельный — оказались далеко за линий сухопутных войск, с риском попасть в блокаду. Но для Густава III было важнее оказать психологическое давление на Екатерину, чем позаботиться о необходимой подстраховке флота. Политический эффект был достигнут: в Петербурге снова поднялась тревога, но тут же последовала расплата за пренебрежение военной стороной вопроса. Российский корабельный флот блокировал выходы из Выборгского залива с моря, а шхерные фарватеры перекрыл гребной флот. В стратегических точках были установлены береговые батареи. Грандиозная мышеловка захлопнулась. Оставалось лишь ждать, когда у шведов кончатся еда и питьевая вода, и самонадеянный шведский король сдастся на милость победителя. Для Густава уже была приготовлена каюта на одном из русских кораблей.

Осада продолжалась месяц. Тридцать тысяч шведов, запертых в заливе, доедали последние сухари и допивали последние глотки гнилой пресной воды. Все эти дни с моря дул устойчивый ветер, не дававший шанса на выход из западни. Да и был ли этот шанс, если в море стояли на якорях шесть русских линейных кораблей, оставив шведам лишь узкий проход возле берега? Еще дальше в море ожидала вторая цепь, составленная из пяти фрегатов. Прорыв был равносилен самоубийству. И Густав доказал, что он не только готов жертвовать другими ради построения своей героической биографии, но и способен поставить на карту собственную жизнь.

Второго июля ветер неожиданно сменил направление и подул от берега. Король приказал готовиться к прорыву. Первым идти должен был линейный корабль «Дристигхетен» под командованием подполковника Юхана аф Пуке. Король обратился к нему в своем обычном высокопарном стиле: «Вы ведете мой флот. Не жалейте свою жизнь и кровь! Я этого не забуду». Стоя на пороге гибели, командир корабля не счел нужным прибегать к светским оборотам и ответил просто: «Я-то, Ваше Величество, пойду, черт меня побери, но не знаю, как это получится у остальных».

В шесть утра шведы двинулись на прорыв — корабельный флот шел первым, за ним в линию выстроились гребные суда. Издалека это была бесконечная цепочка белых парусов, сиявших в лучах восходящего солнца.

Но вскоре красный корпус и белые паруса «Дристигхетена» исчезли в черном пороховом облаке, были видны лишь верхушки мачт с развевающимися вымпелами: огрызаясь залпами всех бортовых орудий, лидер прорыва шел сквозь строй российских кораблей.

«Дристигхетен» проскочил. За ним на всех парусах мчались остальные корабли эскадры герцога Карла. План прорыва двух флотов вместе — корабельного и шхерного — разрушился в первые же минуты. Каждый спасался как мог. Шхерные фрегаты, подняв все паруса, пытались не отставать, гребцы налегали на весла, но разницу в скоростях сократить не удавалось. Скоро шхерный флот остался позади, предоставленный самому себе.