Рассказы затонувших кораблей

Когда из тумана неожиданно вынырнули силуэты российских крейсеров, адмирал Карпф отдал приказ спасаться бегством: силы были слишком неравными. Головной крейсер «Аугсбург» и эсминцы легко оторвались от тихоходных российских крейсеров, и их единственной добычей оказался «Альбатрос». Минный заградитель, отстреливаясь, стал уходить в направлении Готланда, надеясь спастись в шведских территориальных водах. В погоню за ним устремились «Олег» и «Богатырь». Финал схватки развернулся уже на шведской территории. «Альбатрос» попытался скрыться за островком Остергарнсхольм, русские крейсера принялись обходить эту природную крепость с другой стороны. В конце концов кружение вокруг гранитной скалы за ускользающим противником им надоело, и крейсера открыли огонь прямо через остров. Огромные снаряды размером с тюленя с душераздирающим воем понеслись прямо над домиком маячного смотрителя, под напором воздушных волн брызнули в разные стороны оконные стекла, с подоконников слетели цветочные горшки. Смотритель маяка с семьей бросились из дома, пытаясь найти укрытие на своем голом островке.

К счастью, ни один снаряд на остров не попал — зато разрушения на «Альбатросе» росли с каждой минутой. Вода стала поступать в машинное отделение, способность к маневрированию была потеряна, и командир «Альбатроса» принял решение выбросить свой корабль на берег Готланда.

Русские крейсера, оставив агонизирующий минный заградитель, удалились в нейтральные воды, а жители Готланда поспешили на помощь немецкому экипажу. Из 238 человек команды 27 были убиты, более пятидесяти получили ранения. Корабль горел, на нем стали рваться мины и снаряды, осколки которых срезали ветви яблонь в прибрежных садах.

На этом война для команды «Альбатроса» закончилась. Весь экипаж был интернирован в Швеции до конца войны. Многим из немецких матросов так понравилось на Готланде, что после войны они вернулись сюда уже навсегда, создав новые шведские семьи. Немцы селились на острове еще со времен средневековья, поэтому команда «Альбатроса» лишь продолжила традицию.

Израненный корабль шведское правительство кое-как отремонтировало и передало в 1919 году Германии. Но «Альбатрос» к морской службе уже был непригоден — в Данциге его разрезали на металлолом. Часть предметов с корабля, письма моряков и фотографии составляют сегодня экспозицию музея «Альбатроса» на Готланде.

Швеция заявила России протест за нарушение ее крейсерами территориальных вод страны и причиненный материальный ущерб. Петербург сослался на то, что «Олег» и «Богатырь» заблудились в тумане и не знали, что ведут бой в шведских водах. На этом инцидент был исчерпан. Стокгольм в годы войны рассылал и в Берлин, и в Лондон, и в Петербург множество протестов, связанных с нарушением шведского нейтралитета воюющими сторонами, но всерьез их никто не принимал. Швеции оставалось лишь посвятить себя более продуктивному и выгодному занятию: торговле.

«Йончёпинг»

Основная масса шведов жила впроголодь из-за взлетевших цен на продукты. Стоимость мяса, масла и колбасы на внутреннем рынке определялась ценой, которую платила Германия. Чтобы накормить миллионы солдат, сидевших в окопах на Западном и Восточном фронтах, немецкое правительство было готово закупать шведские продукты в неограниченном количестве. Шведские власти пытались установить контроль за экспортом, но эти меры мало помогали. Спекуляция процветала. Миллионные состояния можно было сделать за один успешный рейс торгового судна, направлялось ли оно в Германию, Великобританию или Россию. Скоробогатеев, занимавшихся военными спекуляциями, называли «гуляшными баронами». Принято считать, что поначалу это были купцы, проворачивавшие сделки с русскими партнерами. Центрами приграничной торговли стали северный шведский город Хапаранда и финский Хапаранта, расположенный через реку. Традиционное сухопутное сообщение между Европой и Россией через Польшу было прервано, и единственной связующей наземной артерией оставалась железная дорога, которая шла с юга Швеции на север. Война превратила эти захолустные города в важнейшие транзитные и торговые центры. Соглашения заключались в ресторане, за тарелкой гуляша — роскошного блюда, которое могли позволить себе лишь спекулянты. Впоследствии «гуляшными баронами» стали называть всех торговцев, богатевших на войне.