Рассказы из Диких Полей

- Так пойди! Сам спроси у него, прислуга! Это и есть причина, зачем я прибыл сюда. Он не может доехать до Гродно. Не может доехать… живым. Не позволю сделать этого, как польский шляхтич! А ты… ты можешь мне пригодиться. Ты сделаешь так, что он перестанет существовать…

- Я не желаю во все это вмешиваться, - тяжело дыша, произнес Винницкий. – Не могу…

- Можешь! И даже обязан сделать это! - - тихо произнес Боруцкий. – А перед тем отправляйся к нему и скажи, что я не допущу того, чтобы он поставил свою подпись на акте раздела!

Винницкий прикрыл глаза. Сильная рука Боруцкого, до сих пор прижимавшая его к стенке, внезапно ослабела. Ясек уже мог дышать свободнее… Медленно поднял веки… Он был один… капли воды с крыши стекали ему за шиворот. Тот ушел. Ушел… Ушел! С бешено бьющимся сердцем Винницкий осмотрелся по сторонам. Никого и ничего он не увидел. Ничего?!

Карета монотонно колыхалась на подляской дороге с ее вечными выбоинами. Ехали медленно, но и так отдалились от Тыкоцина уже на две мили. Август поглубже закопался в вымощенное атласными подушками сидение. Он устал Но не настолько, чтобы еще раз не обдумать соей ситуации.

Тот уже обо всем знал. А Понятовский так надеялся на то, что Боруцкий не узнает про его выезд из Варшавы. Но "черный" – так он про себя называл встреченного в корчме шляхтича – все же вынюхал. Вынюхал, что готовится. Август был уверен, что сейчас тот сделает все возможное, а мог он много чего, чтобы король не добрался до Гродно. Только все осталось по-старому… А что он мог сделать? Похоже, откровенное нападение в расчет не входило… Перегородить дорогу? Станислав дрожал при одном только воспоминании огненных глаз того человека. Что он мог сделать? Что? Вот это и беспокоило, учитывая то, что ему самому без всякого нужно было быть в Гродно, самое большее, через несколько дней…

А может, промелькнуло в мыслях, а может попробовать договориться с ним… Только как? Через кого? Через Винницкого? Подсознательно он чувствовал, что кто уж кто, но этот шельма и картежник наилучшим образом подошел бы для этого. Да, надо попробовать.

Неожиданно раздался громкий треск. Карету сильно перекосило. Снаружи до ушей короля донеслось ржание лошадей и ругань кучеров. Он покрепче ухватился за сидение, придержал сползающий сундучок. Дверцы неспешно открылись. Король осторожно передвинулся к ним, позволил подхватить себя под руки двум камердинерам, чтобы те вынесли его.

- Ваше Королевское Величество, колесо отвалилось! – услышал он голос Ясека.

Холод пронзил сердце Понятовского. Он поглядел на неестественно перекошенную карету, на измазанных грязью слуг, пытающихся приподнять переднюю ось.

- Ваша милость, сегодня уже ехать не удастся, - отрапортовал вахмистр из эскорта. - Нужно где-то ночевать. А за ночь, дай Бог, исправим.

- Ваша милость, - шепнул кто-то другой из придворных. – Ну как зло какое к нам прицепилось. Поначалу в Тыкоцине лошади пали… потом разваленный мост. Теперь колесо… Может, мессу в костеле заказать?...

- Заткнись, дурак! – грозно рявкнул Август. У него уже не было сил на всех них. - Исправляйте! Пошлите за колесником!

- Милостивый государь…

Этот голос заставил Августа обернуться. Винницкий. Глаза его странно блестели. Наверняка пил целую ночь.

- Чего хочешь?

- А зачем нам вообще ехать в Гродно? Если там мы должны будем сопротивляться, то точно так же можно и не спешить с приездом…

- Думаешь, что Сиверс⁷³ не пришлет за нами казаков? Впрочем, а какое тебе до этого дело, Жан?

- А если… Если то, что ты хочешь сделать, погубит Речь Посполитую?

- С чего это ты вдруг таким патриотом сделался? – хмуро спросил Август. – Более умные о том размышляли, как ее спасти. Хотя, послушай-ка: ведь у тебя же долги, так? Если бы не я, ты давно уже сидел бы в долговой яме. Так что молчи и делай то, что я приказываю. А Гродно… Гродно для нас может ой как здорово пригодиться… ты парень молодой, оборотистый, глядишь, и в сам Петербург попадешь? Ладно, иди уже!

 

Винницкий медленно подъехал к корчме. Этим вечером он на несколько часов исчез с глаз Понятовского. Ему нужно было все обдумать. Нужно было решить, что делать. Слова Боруцкого, а потом короля, вызвали в нем волну беспокойства. Что-то было не так. Я Яну не хотелось служить изменнику. Может потому, что, как сам признавал, его совесть еще не была выжжена до дна… А разделы означали правление Тарговицы. И некоторые из тарговичан имели к нему некоторые… претензии, взять хотя бы Францишека Ксаверия Браницког, за то, что случилось… Ну, понятное дело, женщины, карты, дуэли… Нет, правильней: карты, дуэли, женщины… И это могло оказаться мало приятным. Потому Винницкий должен был все оценить и обдумать. Хотя бы и недолго.