Рассказы из Диких Полей

- Возможно. Теперь ты знаешь, почему я делаю то, что делаю. Ведь даже такое дерьмо, как я, не желает погрузиться во все это до конца. Я хочу искупить вину! Хочу спасти в себе и в других остатки чести, ту ее частицу, которая в человеке осталась. И, думаю, что ты… и кто-нибудь еще станете для меня опорой, чтобы мне хватило сил.

Они замерли. Снаружи, на другой стороне улицы внезапно раздался треск ломающейся древесины и хриплые окрики. Через миг раздался звон сабель, громкие призывы и вопли, а потом протяжный вопль, который, казалось бы, никогда не мог выйти из горла какого-либо человеческого существа. Кшиштоф схватился с места. Он знал, что там, откуда сейчас доносился весь этот шум, проживал какой-то дворянин со своим семейством.

- Да что же это там творится? – буркнул он и схватил саблю, только Соня вцепилась в него изо всех своих имеющихся сил. Свалившаяся свеча погасла, и они остались в темноте, пронзаемой доносящимися снаружи криками.

- Молю, не ходи туда, - Соня прошептала это с такой страстью, что Кшиштоф застыл. – Их гораздо больше. И могут прийти сюда. Защити меня!

Их уста встретились. Кшиштоф почувствовал тело Сони рядом со своим. Да, она была права. Ему совершенно не хотелось туда идти. Вилямовский прижал женщину к себе. Постепенно, словно бы пробужденное от сна, в нем появлялось желание женщины. Через ткань он коснулся ее грудей, спины, ягодиц и того, что было у нее между ногами. Он задрожал, а она это почуяла. Через делию, жупан и шаровары, ее рука легла на его члене. Какое-то время она его ласкала. Дыхание Сони сделалось более глубоким, более медленным… Не обращая внимания ни на что, Кшиштоф рванул пуговицы ее жупаника, чуть ли не силой содрал одежду, открывая крупные белые груди и пучок курчавых волос на лоне. Сейчас Соня стояла перед ним нагая. И тут же женщина занялась его одеждой, не спеша лаская его при этом. А под конец, когда уже избавился от жупана, сапог, шаровар, всего того, что было на нем, Кшиштоф схватил Соню и бросил на ложе. Она вскрикнула, когда Вилямовский нашел ее женственность и вонзился в нее, неспешно, зато крепко, до самого дна. Наместник почувствовал, как Соня выгнулась под ним, словно кошка. Она прижала Кшиштофа как-то так мягко, нежно, что мужчина задрожал. Он опасался того, что сейчас должно было наступить, опасался, что, по сравнению с ее нежностью, будет слишком грубым. Но начал это делать. Поначалу медленно, а потом – все быстрее. Женщина сплела свои ладони на его ягодицах, охватила ногами и сжимала, когда он входил в нее все сильнее и сильнее…

- О-о, глубже, сильнее, бери меня! – выкрикнула она в какой-то момент. Кшиштоф почувствовал жар, истекающий из глубин ее тела, жар, распаляющий его мужской орган, проникающий до самого мозга костей. Он имел ее. Обладал этой женщиной. Отирался о ее тело, о кончики танцующих грудей. Женщина отдавалась ему полностью. Вся, по любви, не так, как обычные московские шлюхи. Вилямовский уже не мог сдержаться. Вонзился в женщину сильно: раз, другой, третий… А после того почувствовал, как наслаждение пропитывает каждое волоконце его тела. Кшиштоф поцеловал женщину так, что могло бы показаться, что размозжит ей губы, после чего провалился в черное, мокрое, мягкое и теплое ничто. Он нуждался в этом. Соня дала ему нечто такое, вызвавшее, что он вновь почувствовал себя сильным и стойким. Она дала ему силу на то, чтобы выжить.

 

Под утро он отправился туда. Напротив. Выглядело это не очень-то приятно. Дворянский двор ночью полностью ограбили. Четверо слуг, обычно охранявшие дом, валялись разрубленные на кровавые куски. Окна и двери были выбиты. А хозяева… Вот с ними нападавшие обошлись хуже всего. Когда Кшиштоф вошел в помещение, увидел их почти что всех. Пожилую мать пытали. Сейчас она лежала под стеной в луже крови. Дочь привязали к кровати с широко раскинутыми ногами, и сейчас она лежала, мертвыми, остекленевшими глазами глядя в потолок. Ее насиловали многократно. Между ее ног была видна огромная, стекающая на пол лужа застывшей крови. Кшиштоф не мог на это глядеть. Бледное тело девушки опухло, как будто бы начинало разлагаться быстрее обычных трупов. Если бы он только увидел зеркало… Ему хотелось плюнуть себе в лицо, а может быть даже кричать и выть от ужаса. Ах ты сволочь, сукин сын, скулило что-то в глубине его души. Вилямовский задумался над тем, а где может быть тело самого хозяина - дворянина, пока, уходя, не ударился о свисавшую с потолка³⁷ пару босых ног. После этого он вскрикнул и сбежал из дома ужасов.