Рассказы

Семеновна заверила, что сходит, особенно если сахару чуток прибавить. Поскольку всюду трудности: старшая сестра следит за санитарками как иродская царица, а вечером в другую сторону идти уж нет никаких силов. Родичи-изуверы подкинули сопливой ребятни полную комнату, куда тут по гостям расхаживать.

— Занесу, достучусь, не сомневайся, — заверила нянька, принимая от Ивана записку и продуктовый гонорар. — Я к тебе, Ваня, вообще со всем сочувствием. Такой видный, крепкий, а вон как тебя корчит. Скажу, что б водки занесли, или хотя бы масла. При невралгических поражениях, главное — питание! Достучусь, хоть до твоих, хоть до соседей, вот истинный крест даю!

Ходила громкая баба действительно долго, отчиталась подробно, подъезд описала, и как дефицитные спички тратила, номера квартир сличая, как записку в почтовый ящик совала — все живописала. Ну, вот нет там никого в квартире, и у соседей не открывают, уж не обессудьте.

— Похоже, не врет, — расстроенно сказал однорукий советчик. — Экую экспедицию изложила, прямо хоть орден ей вручай. Не везет тебе, Иван. Может, выселили там всех?

Иван лежал, упираясь лбом в прутья, пытался догадаться. Что заходила Семеновна по адресу, сомнений не имелось. После попадания «немецкой специальной торпеды» в дом на углу Обыденских переулков, в округе все стекла повылетали и лампочки полопались. Насчет торпеды, конечно, привирали, но бомба туда действительно бахнула тяжелая, Иван сам фанеру с чердака носил, выбитые окна забивал. Но это еще в октябре было, никого тогда выселять не стали, поскольку кроме стекол никаких существенных потерь дом не понес. Но куда все домашние делись? Или все же врет Семеновна? Что-то слишком подробно она отчитывалась.

Семеновна практически не врала. К заданию она подошла со всей ответственностью, поскольку, несмотря на визгливость, вороватость и отчаянную медицинскую дремучесть, имела склонность к состраданию, пусть и в легкой, не отягощенной форме. Но вмешался случай. Уже войдя во 2-й Обыденский, Семеновна встретила знакомую бабку, несущую два замечательных полена. Оказалось, что на Пречистенскую площадь завезли и выдают дрова по карточкам, да еще можно доплатить за лишний вес, причем не особо дорого! Семеновна ахнула и поддала ходу. Карточки у нее были с собой, из-под телогрейки виднелся белый халат — вот только пусть попробуют медперсонал вне очереди не пустить!

К чести медицинского работника, проносясь к углу Метростроевской, Семеновна вспомнила зачем, собственно, вышла из госпиталя и резко свернула к подъезду. Таблички на обоих парадных висели, с номерами квартир был полный порядок, санитарка влетела в подъезд, ругаясь, вознеслась на этаж. Темно было как в погребе, хорошо хоть лестница барская, удобная, кошками вообще не пахнет, только сверху сквозит. Семеновна чиркнула спичкой, крутанула звонок, для скорости бахнула каблуком башмака в дверь соседней квартиры. Тишина, нету никого. А дрова есть, но их разберут, это уж как пить дать. Спешащая санитарка ощупью запихнула записку под угол жестяного мудреного почтового ящика — внутрь бумажка не пропихивалась, но держалась, а так, снаружи, даже виднее.

Мелкой дробной бомбой Семеновна ссыпалась по ступенькам и бухнулась в массивную дверь подъезда. В следующее мгновение резвая озабоченная тетка уже неслась по оледенелому тротуару, заворачивала за угол. Вон они — дрова, прямо перед метро отпускают!

Понятно, слышать, как отпирают дверь квартиры ?29, целеустремленная Семеновна уже никак не могла. Куда хуже, что ни она, да и никто другой не видел, как ледяной поток влетевшего в подъезд февральского воздуха сдергивает записку с почтового ящика, уносит крошечным парусом вниз, затягивает в щель под неровно забитым окном на лестничной площадке. Озарилась тусклым светом из открытой двери квартиры лестница, но уже замер спрятавшийся белый крошечный лоскут письма, лег рядом с предыдущей запиской, и двумя серыми суровыми предписаниями домоуправления. Иной раз физика сквозняков и выбитых окон играет скверную роль в жизни людей.

Иван успел написать еще дважды, уже не особо надеясь. Потом его внезапно перевели в Окружной госпиталь. Врачи, уж начавшие было подозревать ранбольного Левичева в симуляции, убедились, что дело не в этом, а в Окружном имелись опытные специалисты по сложным нервным повреждениям. Прокатили укутанного в чужую шинель ранбольного в санитарном автобусе вместе с кипами белья, рассмотреть сквозь закрашенные окна ничего не получилось, но чувствовал Иван, что мимо дома проехали. Но что толку? Покричать в дырку от снятой печки, что в крыше зияет? Это вряд ли — потряхивало так, что только мычание меж стиснутых зубов и вырывалось.