Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Пристав сообщил о случившемся по телефону полицмейстеру Казанской части Петрограда генералу Г. Н. Григорьеву. Было поднято самое высокое начальство – градоначальник генерал А. П. Балк, командующий корпусом жандармов генерал Д. Н. Татищев, начальник охранки генерал К. Н. Глобачев, директор Департамента полиции А. Т. Васильев.

Заговорщики (за исключением Юсупова, оставленного в состоянии полной прострации) тем временем, как пишет Пуришкевич, отвезли упакованное «в какую-то синюю материю» тело Распутина за город и сбросили в прорубь с Большого Петровского моста в Малую Невку, «позабыв привязать к трупу цепями гири, каковые побросали вслед за трупом впопыхах одну за другой, а цепи засунули в шубу убитого, каковую тоже бросили в ту же прорубь. Засим, обшарив впотьмах автомобиль и найдя в нем один из ботов Распутина, д-р Лазоверт швырнул его также с моста». И лишь позднее, «к крайнему изумлению нашему, нашли в нем (автомобиле. – А. К., Д. К.) не замеченный нами бот Распутина», который вместе с ковром, устилавшим автомобиль, был сожжен прислугой великого князя Димитрия Павловича. Завершилось все коллективной пьянкой³⁴⁰.

Следователь по особо важным делам при Петроградском окружном суде В. Н. Середа, ведший следствие по делу об убийстве Распутина, заявит позднее великому князю Андрею Владимировичу, что «много видел преступлений умных и глупых, но такого бестолкового поведения соучастников, как в данном деле, он не видел за всю свою практику»³⁴¹.

Покончив к утру 17 декабря с реализацией намеченной программы, убийцы Распутина решили, как отмечает Юсупов, «собраться, чтобы сговориться, как поступать в случае задержания, ареста или допроса кого-нибудь из нас». Именно тогда, вероятно, были достигнуты договоренности о сокрытии ряда важных деталей этого преступления.

Около пяти часов утра, когда высокий «патриотический» настрой заговорщиков вступил в продуктивное взаимодействие с алкогольными парами, доктор Лазоверт «внес предложение немедленно заявить министру юстиции об убийстве Распутина, что было принято единогласно, и тут же было решено снестись по телефону с министром юстиции А. А. Макаровым о предстоящем визите всех трех» (Юсупова, Пуришкевича и Дмитрия Павловича).

Дежурный курьер, однако, долгое время отказывался будить министра, но в конце концов Пуришкевич сумел вызвать его к аппарату и стал требовать согласия А. А. Макарова на экстренную встречу, которое было добыто после того, как трубку схватил Дмитрий Павлович и настойчиво попросил его принять.

Примерно в 6.30 утра все трое вошли в квартиру к министру на Итальянскую (за рулем, к слову, находился Лазоверт, что еще раз ставит под сомнение предыдущие сообщения Пуришкевича о том, что его машина к тому времени была уже погружена на платформу поезда, а все перевозки осуществлял лично Дмитрий Павлович на своем авто). Рассказывает Пуришкевич:

«Не садясь (и сам министр стоял), я обратился к нему с заявлением: „Ваше высокопревосходительство, побужденные чувством любви к своему монарху и долгом патриотизма перед своей родиной, мы все трое сообща с заранее обдуманным намерением убили известного вам мерзавца и подлеца Григория Распутина…“

От неожиданности Макаров, по-видимому, опешил, почему задал такой нелепый вопрос – „то есть как убили?“.

– Очень просто, – заметил я, – убили и труп его уничтожили…»

Далее все трое попросили, «ввиду того что у каждого из нас имеются общественные обязанности, требующие нашего присутствия», не подвергать их лишению свободы, а отпустить «под честное слово о явке по вашему первому требованию или требованию соответствующих властей».

В ответ министр, «несколько придя в себя», заявил о том, что «не для того писаны законы, чтобы он, как министр юстиции, их не исполнял», и сообщил о своей обязанности «подвергнуть нас всех троих аресту домашнему».

Пуришкевич «от лица всех заявил готовность идти на эту меру пресечения» и тут же набросал заявление, в котором все трое подтвердили, что «в ночь на 17 дек. 1916 г. в Петрограде по взаимному между собою сговору и все сообща убили крестьянина села Покровского Тобольской губернии Григория Ефимовича Новых».

Министр наложил на текст заявления резолюцию о помещении всех троих под домашний арест «с отобранием от них подписки о невыезде из Петрограда»³⁴². После чего по просьбе Макарова заявители еще раз подписались, обязавшись, таким образом, не покидать Петрограда.

Возвратясь во дворец и, вероятно, несколько протрезвев, подписанты «быстро… пришли к заключению, что оставаться в столице, где отсутствует сильная поддержка, где возможны всякие неожиданности, далеко не безопасно, решили разъехаться, причем мне на фронт, графу³⁴³ в имение к жене и только одному Дмитрию Павловичу решено было остаться в столице».

Юсупов, впрочем, настаивает на том, что отправился к А. А. Макарову не ранним утром, а днем 17 декабря – после того, как узнал о факте допроса дворцовых слуг, и в одиночку, а не в компании сообщников. При этом Макаров якобы не возражал против того, чтобы Юсупов вечером того же дня отбыл в Крым.