Расплата

А вот Лёшка Савченко поначалу не снился вообще, хотя я и вспоминала о нём довольно часто. Даже обидно как-то было - я ведь скучала по нему не меньше, чем по всем остальным! И вот, в начале октября вдруг заявился. Два с лишним года не виделись, а он в своём репертуаре! Впрочем, оба мы оказались хороши... Даже удивительно – не важно, о чём был сон, где мы при этом находились, с чего всё начиналось... Но заканчивалось сексом. Доходило даже до того, что когда Лёшка неожиданно появлялся в сюжете сна, я уже начинала приглядывать местечко поукромнее. Вот такие тайные шалости подсознания. Эти сны были самыми тёплыми из всех, и дело вовсе не в эротическом подтексте. Просто с возвращением в них Лёшки я вдруг вспомнила давнее ощущение родного берега, того, о котором не думаешь постоянно – он просто есть, и от этого на душе спокойно. Хороший ведь мальчишка был. И любил. Почему я этого не ценила?

* * *

В ноябре Алёшка чётко сказал «Мама». Потом «Дай»! Потом «Нет»! А потом - понеслось! Воспитатели говорили, что это от того, что в группах дети всегда быстро учатся друг у друга. Я радовалась. Алекс рос, набирался новых привычек, словечек и навыков. Педиатр отрицала моё подозрение в аутизме, говорила - просто темперамент такой у ребёнка, и я была счастлива.

К двум годам он не задумываясь различал геометрические фигуры, фрукты и овощи. Показывал на пальцах цифры. Всё так же сосредоточенно изучал устройство мебели, водопроводных узлов и содержимое всех доступных ящиков. Собирал кольца пирамидки по размеру и по цвету. Рассказывал стишок про бурундучка. Строил высокую, устойчивую башню из кубиков. Стал вдруг собственником и драчуном. Отстаивал своё добро, а если что не так – сходу давал обидчику в торец. Правда, пока без разбору – девочкам и мальчикам...

А ещё - довольно уверенно и почти правильно держал карандаш, выводя каракули, в которых Марго неизменно видела шедевры:

- Смотри, как он чувствует лист! Использует всё пространство!

Боже, Марго, какой, нафиг лист? Каляки-баляки! Но она не унималась:

- Смотри, какой уверенный нажим! Он точно будет художником!

- А воспиталки говорит – генералом, - смеялась я.

- Ой, нет, спасибо... Это без нас! Вояки - это постоянная муштра и командирские замашки! Кому это нужно?

А я молчала и улыбалась. Мне было до трепета приятно слышать, когда Алёшку называли то командиром, то генералом. Такая наивная попытка связать кровными узами двух дорогих мне людей. И в такие моменты мне даже казалось, что в Алёшкином капризном поджимании губ я узнаю знакомую манеру...

Глава 21

26 февраля 1998 года Алёшке исполнилось два годика, и он, несмотря на далёкие от идеала условия проживания, рос крепким мальчуганом с по-детски волевым характером.

Когда он только родился, мне говорили, что глаза неопределённого серого цвета поначалу бывают у всех младенцев, а потом они меняются и могут стать даже карими. Но у Алёшки наоборот – они наполнились ещё большей стальной глубиной, и только по краю радужки проступили едва заметные зеленоватые крапинки. Новые волосы были жёстче сбритых локонов и подвивались только когда бывали влажными. А в целом... В целом, то ли я себя убедила, то ли Господь меня действительно услышал - Алёшка был похож на Дениса.

И это было пугающе восхитительно – черты, которые я уже почти не помнила... узнавать теперь в личике двухлетнего ребёнка.

Но это окончательно выбило почву у меня из-под ног. Казалось, я сошла с ума. Так отчаянно мало времени оставалось до разлуки! Не знаю, что больнее – когда она происходит внезапно, как было с Денисом, или когда ждёшь её, просыпаешься и засыпаешь с этим ожиданием, гонишь его от себя, но ни на миг не можешь от него избавиться... И никто в целом свете не мог мне помочь!

Конечно, потом мне будут полагаться законные «неделя раз в полгода» на свидания с сыном. Я не знала как это будет происходить, а бабы рассказывали разное, но ничего конкретного. Всё упиралось во множество факторов, таких как статья, по которой я отбываю, месторасположение детского дома, в который попадёт Алёшка, решение органов опеки по поводу целесообразности встреч, и ещё куча всего, о чём на данный момент было слишком рано говорить, потому что «через год» это ещё слишком далеко.