Работа над ошибкой

Но его интересовала не способность Двоих творить чудеса, он услышал что-то в их неуклюжей «Гимнопедии». Во всем сыгранном фрагменте было всего лишь несколько нот, пронизанных чувством, но этого хватило, чтобы усомниться в бесчеловечности Двоих. Эмиль хотел разглядеть в их движениях подтверждение своим догадкам. Хотел увидеть нечто иррациональное, нарушающее схему. Он присмотрелся к женщине и заметил едва уловимое движение ее правой стопы. Она слегка приподнимала и опускала носок, но делала это в определенном темпе. «Да у нее вальс в голове. Раз, два, три. Раз, два, три. Она явно считает в уме. Что-то прячется у них внутри, что-то независимое от воли хозяина, что-то личное, свое. И это невыразимое что-то однажды вырвется наружу. Возможно, музыка так действует на них», – эта мысль показалась Эмилю настоящим откровением, но он решил не делиться ею с Яном.

– Начнем? – торопился Эмиль.

– Рвешься в бой? Похвально.

– Хочу показать «Марс». Внес кое-какие изменения.

– Да? – насторожился Ян. – Моя версия тебя не устроила?

– Ты проделал отличную работу! Я лишь кое-что подправил, тебе понравится. И еще кое-что…

– Что?

– Я сыграю.

– Ну давай. Я пока выпью кофе.

Двое закончили накрывать на стол и заняли места у двери. Времянкин расположился за инструментом, расставил перед собой ноты и начал играть.

Зловещее крещендо во вступлении подготавливало к масштабному событию. Затем форте – тревога сменялась отчаянием. Фортиссимо – вселенский катаклизм оборачивался личной трагедией. Пиано – осколки разрушений, разлетающиеся в космосе. Передышка перед очередным ударом, и снова космос взбудоражен! Семь минут невероятного эмоционального напряжения. Ян слушал Эмиля, закрыв глаза. Мышцы его лица реагировали на смены настроений. Он так и не притронулся к кофе.

Увлекшись игрой ученика, Ян не заметил, что женщина, обычно бесстрастно глядящая прямо перед собой, чуть повернула голову в сторону фортепиано. Она слушала музыку.

Закончив «Марс», Эмиль плавно перешел к «Венере», следующей композиции из «Планет» Холста. Ян открыл глаза.

– Вот! После «Марса» надо перейти на «Венеру» – необходимо очищение, – комментировал Времянкин, не отрываясь от игры.

После нескольких аккордов Ян снова закрыл глаза. «Венера» несла покой. Своей умиротворенностью она сметала хаос, затеянный «Марсом». «Венера» распространяла любовь и исцеляла. Она давала надежду на мир. Учитель не стал останавливать ученика в его стремлении к катарсису. Кроме того, Эмиль демонстрировал прекрасную форму. В его игре не было ничего формального. Каждая нота имела огромный вес, сопоставимый с тяжестью планет, о которых он повествовал.

За окном, искрясь в темноте, падал снег. Город затихал. Земля, кружась, неслась по треку. Сонная вселенная переваривала бесконечность. В кабинете Яна происходил сеанс подключения к эфиру.

Прозвучала кода. Не сказав ни слова, Ян стремительно вышел из кабинета. Времянкин слез со скамейки, подошел к двери и выглянул в коридор – никого не было видно. Эмиль решил, что Ян успел зайти в уборную, которая располагалась в конце коридора. Мальчик вернулся в класс, прошел к столу и взял чашку с кофе. Он пил уже остывший напиток и поглядывал на Двоих. Те неподвижно сидели на своих местах. Эмиль заметил что-то блестящее на щеке женщины. Он отложил кофе и не спеша приблизился к ней. Приглядевшись, Времянкин понял, что это слеза. Мокрый след тянулся из-под темных очков. Мальчик поднес ладошку к ее лицу и стер каплю с теплой кожи. Женщина сидела как неживая, и ни один ее мускул не дрогнул. Эмиль вернулся к кофе.

– Ты выбила мне зуб. Помнишь? Это было больно, но я не злюсь. Ты выполняла указание. Такова твоя природа – живешь чужим умом. Незавидная у вас судьба. Сочувствую. Неужели вам никогда не хотелось вырваться из подчинения? Вами вечно командуют недостойные люди, либо они становятся недостойными, заполучив вас. Бесконечная череда закомплексованных идиотов. Давно вы существуете? Не надоело так жить? Свои желания у вас есть? Ты меня слышишь? Ау.

В этот момент вернулся Ян.

– Продолжим, – сухо объявил он и щелкнул гортанью.

Из дневника Эмиля