Пылающий берег

— Разумеется, к вашим услугам! — улыбнулся Лотар и отвесил им обоим насмешливый поклон.

А потом запел без малейшей застенчивости.

Сантэн часто слышала от Анны старую поговорку: «Возьми цыпленка, и курица побежит за тобой». Теперь, наблюдая, как Шаса разъезжает по лагерю на плече Лотара, она осознавала лежавшую в этих словах мудрость, потому что и ее глаза, и ее сердце следовали за ними обоими.

Поначалу она чувствовала легкое негодование, когда Шаса приветствовал Лотара криком: «Па! Па!» Это имя должно было принадлежать одному только Майклу. А потом она с уколом острой боли вспоминала, что Майкл лежит на кладбище в Морт-Оме.

Девушка уже без труда улыбалась, видя первые попытки Шасы встать на собственные ноги, которые заканчивались стремительным падением, и тогда малыш орал во все горло, жалуясь Лотару, и полз к нему за утешением. Нежность и терпение Лотара усиливали привязанность Сантэн, желание оказаться под его защитой, потому что она уже поняла: за красивой внешностью скрывался суровый и свирепый человек. Она видела, с каким благоговением и уважением относились к нему его люди, а они и сами были жестоки.

Но лишь однажды Сантэн довелось увидеть Лотара в состоянии ледяной убийственной ярости, напугавшей Сантэн так же, как и человека, на которого она была направлена. Варк Ян, сморщенный желтокожий койсан, по лености и неведению выехал на охотничьей лошади Лотара, плохо подогнав седло, и стер спину животного чуть не до кости. Лотар сбил Варка Яна с ног ударом кулака по голове, а потом рассек и куртку, и рубашку на его спине несколькими режущими ударами своего хлыста, длиной в пять футов, сплетенного из шкуры гиппопотама, и оставил лежать без сознания в луже собственной крови.

Такая жестокость ошеломила и ужаснула Сантэн, которая видела все, лежа на своей койке под тентом. Однако позже, когда она осталась одна в своей хижине, ее отвращение угасло, сменившись робким чувством возбуждения где-то в жаркой глубине живота.

«Он весьма опасен, — думала Сантэн. — Опасен и жесток…»

Девушка снова содрогалась, не в силах заснуть. Она лежала и, прислушиваясь к его дыханию в хижине рядом с ее убежищем, думала о том, как он должен был раздевать ее и прикасаться к ней, пока она лежала без сознания, и все ее тело пылало, и она краснела в темноте.

А на следующий день Лотар являл собой уже полную противоположность; он осторожно и мягко держал ее пострадавшую ногу на своем колене, срезая и выдергивая хлопчатые нитки из ее распухшей красной плоти. От швов на коже остались темные точки, и Лотар наклонился к ноге и принюхался к ранам.

— Уже очистились. А краснота из-за того, что ваше тело стремится избавиться от швов. Теперь, когда я их снял, все быстро заживет.

Лотар оказался прав. Через два дня Сантэн уже смогла с помощью сооруженных Лотаром костылей сделать первую вылазку из брезентового убежища.

— Ноги подгибаются, — поначалу возражала она. — Я стала слабой, как Шаса.

— Ничего, скоро окрепнете.

Он обнял ее за плечи, чтобы поддержать, и она задрожала от его прикосновения, понадеявшись, что он этого не заметит и не уберет руку.

Они остановились возле лошадей, и Сантэн стала гладить их шелковистые морды, вдыхая вызывающий тоску запах.

— Хочется снова поехать верхом, — призналась она.

— Анна Сток говорила мне, что вы были отличной наездницей… и что у вас был жеребец, белый жеребец.

— Нюаж…

На глазах Сантэн выступили слезы при этом воспоминании, и она прижалась лицом к шее охотничьей лошади Лотара, чтобы скрыть их.

— Мое белое облако… он был так прекрасен, так силен, так стремителен…

— Нюаж. — Лотар взял ее за руку. — Чудесное имя. — А потом продолжил: — Ну, скоро вы снова сможете ездить верхом. Нас ждет долгий путь — туда, где вас будут ждать отец вашего мужа и Анна Сток.

Лишь теперь Сантэн в первый раз задумалась о конце этой романтической интерлюдии и, отодвинувшись от лошади, посмотрела на Лотара поверх ее шеи. Она не хотела, чтобы это кончалось, не хотела, чтобы Лотар покидал ее, но знала, что вскоре это должно произойти.

— Я устала, — сказала она. — Вряд ли я уже готова вернуться к верховой езде.

В тот вечер, когда она сидела в хижине с книгой на коленях, делая вид, что читает, и наблюдая за Лотаром из-под опущенных ресниц, он вдруг посмотрел на нее и улыбнулся с таким понимающим блеском в глазах, что Сантэн покраснела и смущенно отвернулась.

— Я пишу полковнику Кортни, — сказал Лотар, сидевший у складного дорожного бюро с карандашом в руке. — Завтра я отправлю верхового в Виндхук, но ему понадобятся две недели или даже больше, чтобы добраться туда и вернуться. Я сообщаю полковнику Кортни, где и когда мы можем встретиться, и предполагаю, что это произойдет девятнадцатого числа следующего месяца.

Сантэн чуть не сказала: «Так скоро?» — но сдержалась и просто молча кивнула.

— Уверен, вам не терпится воссоединиться с вашими родными, но вряд ли нам удастся устроить все раньше.

— Я понимаю…

— Однако я был бы счастлив отправить с посыльным и ваше письмо, если вам захочется его написать.