Пылающий берег

Весь день Сантэн прислушивалась, ожидая, когда вернется его лошадь. Но слышала лишь далекие винтовочные выстрелы, а в лагерь Лотар вернулся только с наступлением темноты, когда Сантэн и Шаса уже лежали в постелях. Сантэн слышала голоса и шум, когда с седла снимали подстреленную Лотаром газель, потом подвешивали на распорки, чтобы освежевать. Лотар допоздна сидел у костра с мужчинами, и взрывы его смеха доносились до Сантэн, когда она пыталась заставить себя заснуть.

Наконец она услышала, как он вернулся в хижину рядом с ее убежищем, слышала, как плещется вода, когда он умывается в ведре у входа, шорох его одежды и, наконец, скрип веревочной сетки его койки, когда Лотар сел на нее.

Ее разбудил плач Шасы. Сантэн, мгновенно поняв, что ребенку больно, вскочила, даже не проснувшись толком, и схватила малыша. В хижине Лотара вспыхнула спичка, загорелся фонарь.

— Тсс! Тише, мой маленький…

Сантэн прижала Шасу к груди — и испугалась, ощутив жар его тела.

— Можно войти? — спросил от входа Лотар.

— О да…

Он вошел, наклонившись под низким навесом, и поставил фонарь.

— Шаса… он заболел!

Лотар взял у нее ребенка. На мужчине были только бриджи, грудь и ноги оставались голыми, а волосы спутались.

Он потрогал горячую щечку мальчика, а потом сунул палец в открытый в плаче рот. Шаса задохнулся и впился в палец, как акула.

— Очередной зуб, — улыбнулся Лотар. — Я еще утром заметил.

Он вернул ребенка Сантэн, вызвав у малыша вопль негодования.

— Я вернусь, солдат.

Он вышел, и Сантэн услышала, как он роется в своем медицинском ящике, прибитом ко дну фургона.

Вернулся он с маленькой бутылочкой в руке, и Сантэн сморщилась от острого запаха гвоздики, когда Лотар откупорил ее.

— Мы разберемся с этим плохим старым зубом, это точно. — Лотар массировал десну мальчика, а Шаса посасывал его палец. — Какой ты храбрый солдат…

Он снова уложил Шасу в постель, и через несколько минут мальчик уже заснул.

Лотар взял фонарь.

— Спокойной ночи, миссис Кортни, — тихо сказал он и повернулся к выходу.

— Лотар!

Ее саму ошеломило то, что с ее губ сорвалось это имя.

— Пожалуйста… — прошептала она. — Я так долго была одна… Пожалуйста, не будьте больше жестоки ко мне…

Она протянула к нему руки, и он подошел и сел на край койки рядом с ней.

— О, Лотар… — Сантэн говорила сдавленным голосом, обняв Лотара за шею. — Любите меня… о, прошу, любите меня…

Его губы, жаркие и пылкие, прижались к ее губам, а руки обняли ее с такой силой, что весь воздух вылетел из ее легких.

— Да, я был суров с вами, — мягко произнес он, и в его голосе слышалась дрожь. — Но только потому, что я отчаянно хотел обнять вас, потому что я сгорал от любви к вам…

— О, Лотар, обнимите меня, любите — и никогда не отпускайте.

Следующие дни стали полным возмещением всех долгих тягот и одиночества. Как будто сама судьба втайне задумала одарить Сантэн всеми теми радостями, которых она так долго была лишена.

Каждое утро она просыпалась на узкой койке и, до того как открыть глаза, тянулась к Лотару, с ужасом ожидая, что его не окажется рядом, — но он всегда был здесь. Иногда он притворялся, что спит, и Сантэн старалась приподнять его веки кончиками пальцев, а когда ей это удавалось, он таращил и закатывал глаза так, что виднелись одни белки. Тогда она хихикала и совала язык ему в ухо, поняв уже, что это единственная пытка, которой он не в силах вынести: его руки покрывались гусиной кожей, он мгновенно просыпался и хватал ее, как лев, и она задыхалась, а потом стонала…

Прохладными утрами они отправлялись верхом, прихватив Шасу, — Лотар усаживал мальчика перед собой на седло. В первые несколько дней он пускал лошадь шагом и держался неподалеку от лагеря. Но к Сантэн понемногу возвращались силы, и они уезжали все дальше и дальше, она уже ехала сама, а на обратном пути последнюю милю они покрывали бешеным галопом, стараясь перегнать друг друга. Шаса в надежных руках Лотара визжал от возбуждения, когда они врывались в лагерь, раскрасневшиеся и проголодавшиеся.

Длинные, знойные пустынные дни они проводили под зеленой крышей, сидя поодаль друг от друга, касаясь лишь мимолетом, когда передавали друг другу книгу или Шасу, но лаская взглядом и голосом, пока ожидание не превращалось в изысканную пытку.

Когда жара спадала и солнце наливалось густым золотом, Лотар снова брал лошадей, и они ехали к щебнистой осыпи под горой. Стреножив коней и посадив Шасу на плечо Лотара, они поднимались к одной из узких расщелин в горе. Там, под древними рисунками бушменов, скрытыми густой зеленью, Лотар нашел еще один термальный источник. Вода била прямо из скалы и падала в маленький каменный бассейн.

Когда они пришли туда в первый раз, именно Лотара пришлось убеждать снять с себя одежду, тогда как Сантэн, радуясь возможности избавиться от длинных юбок и белья, все еще докучавших ей, восторгалась чувством нагой свободы, к которой приучила ее пустыня. Она брызгала на Лотара водой, поддразнивая, пока он наконец не сбросил бриджи и не прыгнул поспешно в бассейн.

— Ты просто бесстыдница, — заявил он лишь наполовину в шутку.