Пылающий берег

Сантэн шептала хрипло, с трудом, под ее глазами залегли густые тени, похожие на свежие синяки.

— Меня зовут Лотар де ла Рей, — ответил мужчина.

А Шаса стиснул кулачки и колотил по плечу матери, выражая всеобъемлющую любовь.

— Полегче! — придержал его Лотар, поймав за запястья. — Твоя мама не готова к такой бурной любви, пока что не готова.

Сантэн увидела, как смягчилось лицо Лотара при взгляде на ребенка.

— Что со мной случилось? — спросила она. — Где я?

— На вас напал лев и сильно ранил вас. А когда я застрелил эту тварь, вы упали с дерева.

Сантэн кивнула.

— Да, это я помню… Но потом?..

— Вы получили сотрясение от удара, а потом еще раны воспалились.

— И как долго я?.. — выдохнула Сантэн.

— Шесть дней, но худшее уже позади. Однако ваша нога еще сильно отекает и воспалена, мевроу Кортни.

Сантэн вздрогнула.

— Это имя… Откуда вы его узнали?

— Я знаю, что вы — мевроу Сантэн Кортни и что вы одна из тех, кто выжил после гибели корабля-госпиталя «Замок Протея».

— Откуда? Откуда вы все это знаете?

— Меня отправил на ваши поиски ваш свекор.

— Мой свекор?

— Полковник Кортни, а еще та женщина, Анна Сток.

— Анна? Анна жива? — Сантэн потянулась к Лотару и схватила его за запястье.

— В этом точно нет никаких сомнений! — засмеялся Лотар. — Она очень даже жива.

— Это самая прекрасная новость! Я думала, она утонула…

Сантэн умолкла, сообразив, что все еще сжимает руку Лотара. Она отпустила ее и снова откинулась на валик.

— Расскажите, — прошептала она, — расскажите мне обо всем. Как она? Откуда вы узнали, где меня искать? Где Анна сейчас? Когда я ее увижу?

Лотар снова засмеялся. Зубы у него были очень белыми.

— Как много вопросов! — Он придвинул к койке табурет. — С чего начать?

— Начните с Анны, расскажите мне о ней.

Лотар говорил, а Сантэн жадно слушала, наблюдая за его лицом, задавая новый вопрос, как только он отвечал на предыдущий, борясь со слабостью, наслаждаясь звуками его голоса и вестями о реальном мире, от которого она была так долго отрезана; девушка радовалась общению с человеком своего круга, глядя снова на белое цивилизованное лицо.

День уже почти закончился, и в маленькое убежище Сантэн проникли вечерние сумерки, когда Шаса испустил требовательный крик, и Лотар прервал рассказ.

— Он проголодался.

— Я его покормлю, если вы нас оставите ненадолго, минхеер.

— Нет, — покачал головой Лотар. — У вас пропало молоко.

Голова Сантэн дернулась, как будто эти слова ударили ее по лицу, и она уставилась на Лотара, пока в ее голове бурей кружились мысли. До этого момента девушка так увлеклась вопросами и ответами, что совсем не учла того, что в этом лагере нет других женщин и что шесть дней, пока она была абсолютно беспомощна, кто-то ухаживал за ней, мыл ее и переодевал, кормил и перевязывал раны. Но слова Лотара, коснувшиеся столь интимного момента, произнесенные так прямо, вернули ее к реальности, и она почувствовала, что краснеет от стыда. Щеки Сантэн пылали… ведь длинные загорелые пальцы этого мужчины, должно быть, касались ее тела там, где до этого касался лишь один человек… Она ощущала на себе внимательный взгляд Лотара и понимала, что должны были видеть эти желтые глаза.

Сантэн сгорала от смущения, а потом вдруг ее охватило жаркое и постыдное возбуждение, так что она уже с трудом дышала; девушка опустила взгляд и отвернулась, чтобы Лотар не видел ее алых щек.

Лотар как будто и не заметил затруднительности ее положения.

— Идем, солдат, покажем маме наш новый фокус.

Он поднял Шасу и стал кормить его с ложки, а малыш подпрыгивал на его коленях и приговаривал: «Ам! Ам!» — и наклонялся к ложке, широко открыв рот.

— Вы ему нравитесь, — сказала Сантэн.

— Мы друзья, — согласился Лотар, отирая со лба, подбородка и ушей мальчика жидкую овсяную кашу.

— Вы умеете обращаться с детьми, — прошептала Сантэн.

И тут же увидела, как в потемневшем золоте его глаз отразилась жгучая боль.

— Когда-то у меня был сын, — тихо произнес Лотар.

Положив Шасу рядом с Сантэн, он взял ложку и пустую чашку и направился к выходу.

— И где ваш сын? — мягко спросила Сантэн, глядя в его спину.

Лотар помедлил у выхода, потом обернулся.

— Он мертв, — чуть слышно ответил он.

Она созрела и перезрела для любви. Ее одиночество привело к голоду настолько сильному, что его, похоже, не утолить было даже длинными неторопливыми беседами под тентом у фургона, когда они с Лотаром, держа между собой Шасу, разговаривали в самые жаркие часы ленивых африканских дней.

В основном они обсуждали то, что Сантэн любила больше всего: музыку и книги. Хотя Лотар предпочитал Гёте Виктору Гюго и Вагнера — Верди, эта разница дала им поводы для веселых и убедительных споров. И в этих спорах Сантэн увидела, что образование и знания Лотара намного превосходят ее собственные, но, как ни странно, ее это не задевало. Это лишь заставляло ее более внимательно прислушиваться к его голосу. А голос был волшебным; после щелканья и похрюкивания языка сан Сантэн могла бы слушать его переливы, как настоящую музыку.

— Спойте для меня! — приказала она, когда они исчерпали очередную тему. — Мы с Шасой требуем!