Пылающий берег

Четыре дня спустя они все еще не вышли на след, и двое овамбо дезертировали. Они ускользнули посреди ночи, прихватив с собой свои винтовки.

— Мы и остальных потеряем, — тихо предупредил Лотара Хендрик. — Они уже говорят, что это безумие. Они не могут этого понять. Мы и так уже потеряли слоновье стадо, и теперь для них нет никакой выгоды в этом деле. След давно остыл. Сан и женщина ушли. Тебе теперь их не найти.

Хендрик был прав — это действительно превратилось в одержимость. Единственный взгляд на женское лицо свел Лотара с ума.

Лотар вздохнул и медленно отвернулся от холмов, на которых оборвалось преследование.

— Ладно, хорошо.

Он повысил голос, чтобы остальные, бродившие в безуспешных поисках, услышали его:

— Бросайте все. След остыл. Мы возвращаемся.

Эффект его слов оказался чудодейственным. Шаг сразу ускорился, лица снова вспыхнули жизнью.

Лотар остался на вершине, когда его отряд начал спускаться по склону. Он смотрел через лес на восток, в сторону таинственных внутренних земель, куда редко проникали белые люди, и вертел в пальцах медальон на шее.

— Куда вы ушли? Есть ли там дорога вглубь Калахари? Почему ты не подождала меня… почему ты сбежала?

Ответов не было, и он снова спрятал медальон под рубашку.

— Если я когда-нибудь снова выйду на твой след, тебе не уйти от меня так легко, моя милая. В следующий раз я буду следовать за тобой хоть до края земли, — прошептал Лотар и направился вниз.

О’ва повернул обратно и пошел по гребню на юг, держась у самых вершин, подгоняя женщин, заставляя их бежать так быстро, как только они могли со своей ношей. Он не мог позволить им отдохнуть, хотя Сантэн уже сильно устала и молила об отдыхе.

В середине того же дня он наконец разрешил им положить на землю мешки и лечь на каменистый склон, а сам направился вниз, чтобы изучить линии слияния камня и песков, ища место для перехода. На полпути вниз он остановился и принюхался; уловив слабую вонь падали, он повернул в сторону — и нашел старую тушу жеребца зебры. Прочитав следы, О’ва увидел, что зебру схватили львы, когда она переходила холмы, и утащили вниз. Это произошло несколько недель назад, обрывки кожи и плоти уже высохли и стали жесткими, среди камней были разбросаны кости.

О’ва быстро осмотрел пространство вокруг и нашел все четыре ноги зебры. Гиены их пока что не разгрызли. Складным ножом он срезал оболочку копыт с костяной внутренней массы и поспешил обратно к женщинам. Он подвел их к краю мягкой земли и присел на корточки перед Сантэн.

— Я заберу сейчас Хорошее Дитя, а потом вернусь за тобой, — сказал он Ха’ани, привязывая пустые копыта к ногам Сантэн полосками сансевиерии.

— Нам надо поспешить, старый дед, они могут быть совсем близко от нас…

Ха’ани тревожно принюхалась к ветру и склонила голову, вслушиваясь в каждый из тихих звуков леса.

— Но кто они такие? — Сантэн уже не просто отдышалась, в ней снова проснулись любопытство и рассудительность. — Кто гонится за нами? Я ничего не видела и не слышала. Это такие же люди, как я? Из моего народа?

Ей ответила Ха’ани, быстро, пока О’ва еще не успел открыть рот:

— Это черные люди. Большие черные люди с севера, не твой народ.

Хотя и она, и О’ва прекрасно видели белого человека на краю равнины, когда смотрели назад с холмов, они сразу решили, что лучше им оставить Хорошее Дитя у себя.

— Ты уверена, Ха’ани? — Сантэн пошатнулась на копытах зебры, как маленькая девочка, впервые надевшая туфли на высоких каблуках. — Они не светлокожие, как я?

Ей в голову вдруг пришла ужасающая мысль: а что, если она убегает от своих спасителей?

— Нет! Нет! — Ха’ани в крайнем возбуждении замахала руками.

Малыш должен был родиться уже скоро, и стать свидетелем этого события было последним желанием ее жизни, ее заботило только это.

— Нет, не бледные вроде тебя. — Она вспомнила самых жутких существ из мифов сан. — Это те черные гиганты, что едят людей.

— Каннибалы! — ужаснулась Сантэн.

— Да! Да! Они потому и погнались за нами. Они бы вырезали дитя из твоей утробы и…

— Пошли скорее, О’ва! — задохнулась Сантэн. — Скорее! Скорее!

О’ва, привязавший вторую пару копыт к собственным ногам, повел Сантэн с вершины, и сам шел следом за ней, создавая иллюзию, что какая-то зебра покинула каменистую почву и забрела в лес.

В миле от вершины он спрятал Сантэн в зарослях колючих кустов, снял с ее ног копыта, свои собственные развернул задом наперед и вернулся за Ха’ани. И двое сан, оба в сандалиях-копытах, прошли вдоль того же следа, а когда добрались до Сантэн, бросили копыта и поспешили на восток.

О’ва подгонял спутниц ночь напролет, а на рассвете, когда изможденные женщины заснули, вернулся по своему следу и убедился, что погоня не разгадала его обман. И хотя никаких признаков преследователей старик не нашел, еще три дня и три ночи он спешил изо всех сил, не позволяя развести костер и используя каждую природную возможность запутать и скрыть следы.

На третью ночь он уже был достаточно уверен в безопасности, чтобы сказать женщинам:

— Можно развести костер.