Пыль грез. Том 1

– Господа, я знаю Военного вождя Голла из хундрильских «Выжженных слёз» уже довольно давно. За долгое время путешествия по океану никакие черты характера не остаются скрытыми. Вы заявили об уникальности Серых шлемов и тем самым ясно дали мне понять, что не понимаете сути хундрилов. «Выжженные слёзы», господа, – это на самом деле военный культ. Преданный до глубины души легендарному военному вождю. Этот военный вождь, Колтейн, обладал такими достоинствами, такой честью, что его почитали не только союзники, но и вероятные противники. Такие, как хундрильские «Выжженные слёзы». – Она помолчала и добавила: – Таким образом, я убеждена, что Военного вождя Голла и его людей спровоцировали. Обладая, насколько я знаю, беспримерным терпением, Голл ждал бы до последнего. Пока не наступит время ответить на оскорбления.

Они совершали набеги и грабили? Из этого я могу заключить, что болкандские торговцы и агенты короля решили нажиться на хундрилах, назначив грабительские цены на основные товары. Далее, вы указали, что они вырвались из своего поселения. Что за поселение, из которого нужно вырываться? На ум приходит только одно: осажденное. Соответственно, с учетом подобной провокации, я подтверждаю союз между хундрильскими «Выжженными слезами» и Серыми шлемами. И если вы решили стать нам врагами, господа, мы будем считать, что отныне находимся в состоянии войны. Займитесь своей бригадой, завоеватель: тактически важно, чтобы мы избавились от вашего присутствия здесь, прежде чем вторгаться в ваше королевство.

При всех своих сомнениях, подозрениях и даже страхах Танакалиан не мог не ощутить прилива гордости; видя, как подействовали слова Смертного меча на канцлера и завоевателя, он испытывал дикое удовольствие. Играть с нами задумали? Хундрилы, может, и жалят, но изморцы порвут на кусочки.

Они не подумают, что Кругава блефует; это не блеф, и оба это понимали.

И Танакалиан был уверен, что они не согласятся на состояние войны – ни здесь, против изморцев, ни далее – против «Выжженных слёз». Идиоты просчитались, жестоко просчитались.

И теперь начнутся заново отчаянные переговоры, а основные договоренности, достигнутые прежде – как требовала вежливость – больше не действовали.

В конце концов, вы можете сейчас столкнуться с двумя разъяренными, злыми армиями, приятели; и затрясетесь от ужаса.

Погодите, пока встретитесь с Охотниками за костями.

Он наблюдал, как канцлер с завоевателем, после торопливых заверений о желании разрешить все вопросы мирным путем, спускаются по склону – позабыв даже о нелепых креслах. Рабы спешили за ними, размахивая опахалами.

Стоящая рядом Кругава вздохнула и сказала:

– Полагаю, сэр, что болкандцы не ожидали от хундрилов сколько-нибудь крупных действий, помимо мелкого бунта в окрестностях их поселения. И готовились быстро их захватить или выдавить за границу, на Пустошь. А нас неизбежно рассчитывали изолировать и разобраться на досуге.

– Значит, засаду планировали с самого начала?

– Или угрозу засады – чтобы добиться новых уступок.

– Что ж, – сказал Танакалиан, – если хундрилы не будут держаться у своего поселения и не уйдут через границу, тогда остается единственный путь.

Она кивнула.

– Как у зазубренного копья, – сказала она. – Голл поведет своих воинов прямо в сердце этого королевства. – Она повела плечами, звякнув цепями и пряжками. – Кованый щит, сообщите командирам легионов, что мы выступаем за два колокола до рассвета…

– Даже если за нами увяжется болкандский эскорт?

Она оскалилась.

– Вы видели эти войска, сэр? Они даже голышом, налегке, за нами не угонятся. А обоз у них втрое больше военной колонны. Эта армия не привыкла никуда ходить.

Она превратила двух болкандских делегатов из сверкающих клинков в бесформенные куски свинца.

А Танакалиан направился в лагерь изморцев.

Насекомые сходили с ума, а из камышей у реки раздавались птичьи крики.

Сильный дождь окрасил мир в серый цвет и превратил каменную дорожку в пузырящийся поток. Черные стволы высоких деревьев по сторонам дороги выплывали из мглы и снова пропадали в зыбких волнах, пока Йан Товис направляла коня по скользкой дороге. Вощеный плащ плотно обтягивал ее фигуру, капюшон прилип к шлему. Вот уже два дня и три ночи она мерзнет, промокшая до нитки. С тех пор как она съехала с дороги в пяти лигах от Дреша, направившись на север, туда, где оставила своих людей, этот лес все сильнее давил на нее. Спуск к берегу был путешествием в прошлое; цивилизация таяла призрачными надеждами за ее спиной. Клочья вытоптанного луга, окруженные частоколами из сучьев, вырубленными кустами и пнями; тройные борозды от волокуш; остатки старых лагерей, кучи золы и ямы углежогов – все говорило о голоде и нужде Дреша.