Читаем Путь Долгоруковых полностью

Он встал перед ней на колени, обнял за плечи, как брат, сказал тихо, проникновенно: «Доверьтесь мне»…

От первого же удара Тишин отлетел к стене и стукнулся головой. Ах, так? Вжался в угол, как медведь во время травли, вскинул кулаки – ну-ка, сунься только! Да их трое против него, оглушили, сбили с ног, под ребра насажали сапогами и ушли, бросив сплевывать красное на белый снег. Нос разбитый распух, оба глаза заплыли… Таким и явился Осип к майору Петрову.

Тот выслушал его спокойно и сказал, что над Овцыным не он начальник, а ежели ему все пьяные драки разбирать, так ни на что иное времени не хватит.

– А коли я «слово и дело» заявлю? – с угрозой произнес Тишин.

– А заявляй, коли ты такой блажной, – невозмутимо ответствовал Петров. – По закону я должон вас всех в железа заковать да в Тобольск отправить, пушшай губернатор разбирается.

«Ничего, – думал про себя Тишин, лежа в санях, которые увозили его обратно в Тобольск. – Не так уж прост Осип Тишин, он на вас управу найдет». Сразу по приезде, отчитавшись перед начальством, но ни слова не сказав о произошедшем с ним в Березове (вдруг и тут задарены?), встал за свою конторку и принялся писать донос о непорядочных поступках Долгоруковых, которые говорили важные злодейственные непристойные слова об императрице, а когда он, Тишин, за честь государыни вступился, то слушавшие те слова лейтенант Дмитрий Овцын, казачий атаман Лихачев и боярский сын Иван Кашперов его побили. Майор же Петров оных Долгоруковых и Овцына покрывает, а воевода Бобровский им попустительствует. Запечатал и отправил государевой почтой – вместе с доношением губернатора Плещеева и вице-губернатора Бутурлина о присылке драгунских полков, чтобы не учинилось какого разорения сибирских пограничных мест, ежели калмыки пойдут на помощь китайским войскам на джунгарского князя Галдан-Чарина.

«Ничего! Каково-то теперь запоете?»

<p>Глава 5</p>

Ермолай с утра ходил туча тучей. Пнул ногой некстати подвернувшуюся кошку, а выходя в сени, споткнулся о порог – плохая примета. Дуня шмыгала из закута к печи, вжав голову в плечи, и старалась лишний раз не попадаться мужу на глаза.

Говорят: пришла беда – отворяй ворота. Только они, ворота эти, уж второй год нараспашку стоят. Прошлым летом был недород, а нынче и того хуже: рожь дождями залило, градом побило, а капусту червь поел. Куры тощали, переставали нестись и одна за другой перекочевали в похлебку. Хлеб уже с осени пекли на две трети из мякины, щи варили из лебеды, а семена ее – черные, мелкие, как мак, – запасали на зиму: больше на току молотить было нечего. Живот от такого хлеба пучило и нутро болело; дед Захарий помаялся-помаялся, да и помер; ну да Бог с ним, одним ртом меньше. Хуже было другое: подушную подать за полгода государыня разрешила пока отложить, хотя и не отменила, а оброк-то барину все равно плати, и где его взять? Барин живет у себя в Петербурге, ему живая деньга нужна себе на кафтаны да дочерям на ленты, а ты тут пуп себе рви. Макар Захарыч одну лошадь свел на базар и продал; думали – ничего, с двумя остальными как-нибудь управимся, а на следующее лето можно будет кобылу крыть, даст Бог, ожеребится – вот и мы не в убытке. И тут – на тебе, зовут на сход: прислали из города ремонтеров для отбора лошадей, по одной с трехсот семидесяти душ, – война, вишь, будет. По ревизской сказке выходит, что с их села двух лошадей надо представить. Что галдежу было! У старосты четыре лошади, но у него и сыновей трое, у прочих же всего одна, много две. Судили, рядили, глотки надорвали – кончили тем, чтобы жребий тянуть, и выпало, кроме старосты, лошадей представить троим, а там какую солдаты выберут. Ну и Макар Захарыч среди тех троих оказался. Что ж поделать, коли судьба такая. А только Ермолай с ним дома после схода сцепился: зачем, мол, смирился, это все подстроено было, староста на нас зуб держит, грозился Пахомку в рекруты сдать, а как тот пока годами не вышел, так он с другого боку вилы подогнал. Ну, отец ему и залепил затрещину, аж искры из глаз, – знай, мол, щенок, свое место! Будешь еще тявкать – самого в оглобли запрягу! Мерин мой при мне останется, старый конь борозды не портит, а кобылу сам на старостин двор поведешь.

Перейти на страницу:

Все книги серии Россия державная

Старший брат царя. Книга 2
Старший брат царя. Книга 2

Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 - 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках. Отдельным изданием вышел роман «Старший брат царя» (1996). Лауреат премии «Зодчий» им. Д. Кедрина (1998). В данном томе представлена вторая книга романа «Старший брат царя». В нем два главных героя: жестокосердый царь Иван IV и его старший брат Юрий, уже при рождении лишенный права на престол. Воспитанный инкогнито в монастыре, он, благодаря своему личному мужеству и уму, становится доверенным лицом государя, входит в его ближайшее окружение. Но и его царь заподозрит в измене, предаст пыткам и обречет на скитания...

Николай Васильевич Кондратьев

Историческая проза
Старший брат царя. Книга 1
Старший брат царя. Книга 1

Писатель Николай Васильевич Кондратьев (1911 — 2006) родился в деревне Горловка Рязанской губернии в семье служащих. Работал топографом в Киргизии, затем, получив диплом Рязанского учительского института, преподавал в сельской школе. Участник Великой Отечественной войны. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны окончил Военную академию связи, работал сотрудником военного института. Член СП России. Печатался с 1932 г. Публиковал прозу в коллективных сборниках. Отдельным изданием вышел роман «Старший брат царя» (1996). Лауреат премии «Зодчий» им. Д. Кедрина (1998). В данном томе представлена первая книга романа «Старший брат царя». В нем два главных героя: жестокосердый царь Иван IV и его старший брат Юрий, уже при рождении лишенный права на престол. Он — подкидыш, воспитанный в монастыре, не знающий, кто его родители. Возмужав, Юрий покидает монастырь и поступает на военную службу. Произведенный в стрелецкие десятники, он, благодаря своему личному мужеству и уму, становится доверенным лицом государя, входит в его ближайшее окружение...

Николай Васильевич Кондратьев , Николай Дмитриевич Кондратьев

Проза / Историческая проза
Иоанн III, собиратель земли Русской
Иоанн III, собиратель земли Русской

Творчество русского писателя и общественного деятеля Нестора Васильевича Кукольника (1809–1868) обширно и многогранно. Наряду с драматургией, он успешно пробует силы в жанре авантюрного романа, исторической повести, в художественной критике, поэзии и даже в музыке. Писатель стоял у истоков жанра драматической поэмы. Кроме того, он первым в русской литературе представил новый тип исторического романа, нашедшего потом блестящее воплощение в романах А. Дюма. Он же одним из первых в России начал развивать любовно-авантюрный жанр в духе Эжена Сю и Поля де Кока. Его изыскания в историко-биографическом жанре позднее получили развитие в романах-исследованиях Д. Мережковского и Ю. Тынянова. Кукольник является одним из соавторов стихов либретто опер «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила». На его стихи написали музыку 27 композиторов, в том числе М. Глинка, А. Варламов, С. Монюшко.В романе «Иоанн III, собиратель земли Русской», представленном в данном томе, ярко отображена эпоха правления великого князя московского Ивана Васильевича, при котором начало создаваться единое Российское государство. Писатель создает живые характеры многих исторических лиц, но прежде всего — Ивана III и князя Василия Холмского.

Нестор Васильевич Кукольник

Проза / Историческая проза
Неразгаданный монарх
Неразгаданный монарх

Теодор Мундт (1808–1861) — немецкий писатель, критик, автор исследований по эстетике и теории литературы; муж писательницы Луизы Мюльбах. Получил образование в Берлинском университете. Позже был профессором истории литературы в Бреславле и Берлине. Участник литературного движения «Молодая Германия». Книга «Мадонна. Беседы со святой», написанная им в 1835 г. под влиянием идей сен-симонистов об «эмансипации плоти», подвергалась цензурным преследованиям. В конце 1830-х — начале 1840-х гг. Мундт капитулирует в своих воззрениях и примиряется с правительством. Главное место в его творчестве занимают исторические романы: «Томас Мюнцер» (1841); «Граф Мирабо» (1858); «Царь Павел» (1861) и многие другие.В данный том вошли несколько исторических романов Мундта. Все они посвящены жизни российского царского двора конца XVIII в.: бытовые, светские и любовные коллизии тесно переплетены с политическими интригами, а также с государственными реформами Павла I, неоднозначно воспринятыми чиновниками и российским обществом в целом, что трагически сказалось на судьбе «неразгаданного монарха».

Теодор Мундт

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза