Путь Долгоруковых

– Император болен, и худа надежда, чтоб жив остался, – ответил ему Алексей Григорьевич. – Надобно выбирать наследника.

И показал пальцем вверх, в потолок. Фельдмаршал не понял, и тогда Иван Григорьевич ему растолковал: ежели государь от оспы скончается, надобно учинить, чтобы после него наследницей быть его невесте Екатерине Алексеевне.

– Этому статься не можно, она же за ним замужем не была! – возмутился Василий Владимирович.

– Хоть не венчалась, а обручалась, – возразил Алексей Григорьевич.

– Венчание одно, а обручение иное, – настаивал фельдмаршал. – Кто захочет обрученной невесте подданным быть? Да я сам и прочие нашей фамилии – никто в подданстве у ней быть не захочет.

Михаил Владимирович кивнул в подтверждение его слов.

– Как не статься! – вскочил на ноги Сергей Григорьевич. – Ты в Преображенском полку подполковник, князь Иван – майор; в Семеновском о том спорить некому, а ежели граф Гаврила Головкин и князь Дмитрий Голицын заспорят – будем их бить.

Василий Владимирович аж ногой топнул от гнева и кулаком взмахнул:

– Что вы, ребячье, врете! Как тому можно сделаться?

– А покойная Екатерина Алексевна? Кто ее на престол возвел? Верные люди да гвардия.

– Ее государь император при животе своем короновал! – рубанул рукой воздух Василий Владимирович. – Что я своему полку объявлю? Не токмо бранить будут, но и убьют. Неужто вам сделать то, чего Бог не сделал? Сами пропадете и нас погубите.

Оба Владимировича развернулись и ушли, хлопнув дверью, а Григорьевичи переглянулись между собой.

– Как бы они скандалу не учинили, – опасливо произнес Василий Лукич. – Сукцессору-то и впрямь лучше быть царского рода.

– Поздно уже на попятный двор идти, – отрезал Алексей Григорьевич. – В Сенате предъявим царскую духовную за подписью государевой – и нечем крыть.

– А как государь-то не подпишет?

– Ванька подпишет. За Екатерину Алексевну на ее тестаменте, Бассевичем составленном, Елизаветка расписалась, а уж Ванька давно наловчился подпись государеву ставить – точно его рукой, не отличишь…

Иван наклонил голову, отец Илья накрыл ее епитрахилью. Не сразу, но вымолвил: «Бог простит». Иван перекрестился, поцеловал крест и Евангелие, подошел под благословение.

Глава 4

Зацелованная торопливым летним солнцем, вытащила природа из сундуков все свои наряды, похвалиться ему своей красой. Думала удержать, а оно укатилось, и облака его след заволокли. А там и ветры-озорники налетели, стали крутить подол, истрепали, сорвали одежу себе на потеху. Еще только сентябрь, а ей нечем прикрыть свою наготу. Остается лишь вспоминать о жарких летних объятиях и точить злые осенние слезы, пока не придет постылая зима укутать холодным снежным тулупом.