Провидец Энгельгардт

В принципе ответ на эти вопросы можно найти и на страницах книги «Из деревни», если сделать выборку явных суждений и умышленно завуалированных (из-за цензуры) намёков на страницах разных его писем. Энгельгардт был народник и основе народнических взглядов оставался верным до конца. Мы видели, как ещё в письмах 1863 года он, наблюдая за жизнью неграмотных и невежественных, но стремящихся к лучшей доле крестьян, уповал на честных, гуманных, обладающих деньгами и знаниями помещиков, которые помогут этим труженикам выбиться из кабалы и нищеты. По его представлениям, в этом заключалась историческая миссия таких просвещенных помещиков-народолюбцев. Попав восемь лет спустя в Батшцево и познакомившись с местными помещиками, он понял, что его прежние представления на этот счёт были иллюзорными. Один гуманный и просвещённый помещик был в наличии – это сам Энгельгардт, однако он обладал лишь знаниями, которые ещё нуждались в проверке на практике, а главное – у него не было денег, которые также ещё нужно было заработать. Вот и пришлось ему то ли стать фермером, то ли вести хозяйство как кулак, раздавая зимой голодающим крестьянам хлеб и деньги с обязательством вернуть долг весной или осенью с процентом (магарычом). Но такое хозяйствование, далёкое от идеала Энгельгардта, приходилось вести, стиснув зубы, радость от достигнутых успехов в становлении рентабельного имения омрачалась сознанием того, что и он, гуманный помещик, вынужден был вести капиталистическое хозяйство, эксплуатируя крестьян, ради достижения прибыли.

Но если помещики в возрасте, миропонимание которых сложилось ещё в условиях крепостного права, на роль просвещённых народолюбцев не годились, то не сделать ли ставку на интеллигентную молодёжь? Энгельгардт вспоминал годы своей преподавательской и просветительской деятельности, перед его глазами вставали образы некоторых юношей и девушек, слушавших его с горящими глазами, готовых, казалось идти на подвиг служения народу. Так, может быть, еще не стоит отчаиваться, нужно обратиться к молодёжи? Тем более, что теперь он может обратиться не к нескольким десяткам студентов в аудитории, а к широкому кругу читателей популярного столичного журнала.

Вот эта идея – обратиться к образованной молодёжи с призывом «идти в народ», но уже не в целях пропаганды, как это делали прежде народники (которых крестьяне, не видевшие практической пользы от таких «просветителей», часто сами сдавали их в полицию) – вдохнула в Энгельгардта новый прилив энергии. И вся его хозяйственная деятельность вновь обрела новый, высокий смысл. Нет, теперь нужно идти в народ с целью укорениться в нём, стать его органической частью, жить его трудами и заботами и изнутри общины менять её, вносить в быт крестьянства знания, достижения науки, и оказывать им помощь в тех областях жизни, где мужики и бабы были беспомощны: стать земледельцами и одновременно сельскими учителями, врачами, акушерами, агрономами, механиками, инженерами…

Но и к этой цели надо идти постепенно, этапами. Да, крестьяне живут общинами, но это общины индивидуалистов, каждый из которых хозяйство ведёт самостоятельно. При этом они тщательно следят за соблюдением принципа справедливости при переделах земли, так, чтобы каждому досталось поровну и хорошей, и посредственной, и плохой земли. В итоге и без того недостаточный («кошачий») надел каждого еще разделён на несколько нивок, отделённых от земель соседей межами. Какое же здесь может быть рациональное хозяйство? Значит, кроме недостаточного количества земли, причиной бедности крестьян были ещё разрозненность их действий и раздробленность каждого надела. А, между тем, у крестьян есть опыт совместно косьбы, например, сена, и лишь потом каждый получает свою долю общего продукта, который делится по количеству кос.

Энгельгардт не мог дать крестьянам землю, но он пытался хотя бы устранить вторую причину их бедности – разъединённость хозяйственных действий членов общин и раздробленность каждого надела, и призвал их к артельному труду, к совместной обработке земли. Он видел в этом даже и свой личный интерес: