Проучить мажора

— Кто-то свистит, — шепотом сообщает Зайцева. — Там, снаружи…

Смахнув со лба скопившийся от напряжение пот, я подползаю к окну и очень осторожно в него выглядываю. Никого не обнаружив, я обхватываю пальцами край подоконника и слегка наклоняюсь ниже, чтобы увеличить угол обзора. Подаюсь чуть вперед и… Офигеваю!

Под самыми нашими окнами сидит Сенька. Его голова боязливо вращается по кругу, а у самых ног валяется мой надувной матрас. Тот самый, на котором я спал прошлой ночью в бане. Без понятия, откуда пацаненок узнал про нашу с Машкой беду, но его помощь сейчас как нельзя кстати!

Блуждающий по периметру взгляд Сеньки наконец пересекается с моим, и он, явно обрадовавшись, изображает рукой зовущий жест. Дескать, прыгайте сюда, я подстрахую.

Что ни говори, а Машкин братец не такая уж и бестолочь. С самодельной веревкой и амортизацией в виде матраса наша эвакуация с третьего этажа имеет все шансы на успех. Остается только надеяться, что нам хватит времени и перевязанные тряпки не порвутся от веса наших с Машкой тел.

— Там Сенька под окном, — оглянувшись к Зайцевой, информирую я. — Матрас мой притащил.

— Ништяк, — одобрительно тянет она. — Говорила же, он не совсем у меня дубовый.

Наспех смастерив свой спасительный трос, мы привязываем один его край к батарее, а второй перекидываем через подоконник на улицу.

— Ну что, готова? — выдохнув, перевожу взгляд на Машу. — Я сверху подстрахую, Сенька — снизу.

— Да, — кивает она, а затем, чуть замешкавшись, смущенно улыбается. — Спасибо тебе.

— Пока еще не за что, — пожимаю плечами.

— На самом деле есть за что, — возражает она. — За то, что не сдал в ментовку, за то, что поехал в Сентябрьск, за то, что, — она запинается и, прокашлявшись, продолжает, — пришел сюда за мной…

Она смотрит на меня с такой нежностью, что я невольно начинаю ощущать себя долбанным рыцарем на резвом коне. Как ни крути, а Машкина благодарность окрыляет. Хочется соответствовать ее представлениям, хочется быть лучше…

Невнятный шорок за дверью мгновенно приводит нас в боевой настрой и заставляет поторопиться. Будет обидно, если наш почти гениальный план провалится из-за банальной нехватки времени.

Забравшись на подоконник, Машка крепко обхватывает двумя руками перевязанные тряпки и шумно сглатывает.

— Высоко, черт возьми…

— Не переживай, у тебя все получится, — наклоняюсь к ее уху. — Во время приземления, старайся заваливаться набок и при отскоке с матраса обязательно защищай голову.

— Хорошо, постараюсь.

Я похлопываю ее по плечу в ободряющем жесте, хотя самому мне капец как страшно. Я в шаге от того, чтобы совершить главное безумство своей жизни, и эмоции по этому поводу просто зашкаливают. Тут и азарт, и волнение, и паника, и оторопь — все воедино смешалось. Я — оголенный провод, дребезжащий нерв, но пути назад не существует.

Спустившись чуть ниже, Зайцева обвивает ногами существенно натянувшийся трос и медленно, сантиметр за сантиметром принимается сползать к земле. Каждое ее движение, каждый вздох, каждое колыхание волос отзывается во мне бешеным взрывом адреналина. Я так переживаю за Машу, что готов, не раздумывая, сигануть из окна, если вдруг что-то пойдет не так.

Но, к счастью, девчонка оказывается ловкой и довольно быстро достигает конца самодельного каната. Дальше — прицельный прыжок. Ей надо постараться приземлиться на матрас, тогда вероятность серьезных травм сведется к минимуму.

Когда Машка разжимает руки и отправляется в свободное падение, я невольно жмурюсь. Всего на секунду, но этого достаточно, чтобы пропустить момент ее соприкосновения с матрасом. Распахнув веки, я вижу, как Зайцева наваливается на брата, который, очевидно, пытался поймать ее после отскока, а затем поднимается на ноги. Так шустро и резво, будто просто с горки скатилась.

Фух. Значит, не пострадала. Прямо от сердца отлегло.

Теперь настает мой черед спасаться. Так как алгоритм действий мне вполне ясен, я решаю не тянуть кота за причинное место и сделать все по-быстрому. Перекидываю ногу через подоконник, мертвой хваткой цепляюсь за пыльную цветастую наволочку, которая является основанием нашей самодельной веревки, и устремляюсь вниз.

Все идет хорошо ровно до того момента, пока не раздается треск рвущейся ткани. Видимо, нагрузка в виде моего веса стала для нее фатальной. Честно говоря, я даже не успеваю испугаться — так быстро все происходит.

Неуклюжий взмах руками, короткий полет — и вот я уже пружиню на матрасе, вписавшись в самый его центр.

— Господи! Ты жив? — Машка хватает меня за футболку и рывком дергает к себе.

Надо признать, что на адреналине силы в ней проснулись прямо-таки нечеловеческие. Держит меня так крепко, что я при всем желании не вырвусь из ее тисков. Хотя, давайте будем откровенными, вырываться я совсем не спешу. Мне нравится, что нас разделяет лишь дыханье. И что ее ярко-голубые глаза очень-очень близко. Это успокаивает и будоражит одновременно.

— Жив, — отчего-то шепотом говорю я. — А ты как, в порядке?

— Вроде да, — тоже тихо отзывается Маша. — Я так за тебя переживала…