Проучить мажора

— А вот сейчас? Надо же было сначала убедиться, что Мансур реально спит, поставить кого-нибудь на слежку за ним, сечешь? А потом уже идти в его офис!

— Ну да, — нехотя соглашается она. — Наверное, в твоих словах есть определенная рациональность…

— А вот в твоих поступках ее нет! — ерничаю я.

— Ой, чья бы корова мычала! — взвивается девчонка. — Ты-то сам в моменте тоже не сильно о последствиях переживаешь!

— Не понимаю, ты о чем? — опираясь на стену, поднимаюсь на ноги.

— О Ленке! — с обидой выпаливает Маша. — Хорошо повеселился с моей подругой?!

— Ничего не было, — признаюсь я, ощупывая пальцами вымазанную белой краской оконную раму. — Можешь сама у нее спросить. Думаю, не соврет.

— Не было? — на лице Зайцевой отражается смесь удивления и радости. — Но… Почему?

Я поворачиваю голову и впиваюсь в нее многозначительным взглядом. Ну что за глупые вопросы? Почему да почему… А то и так непонятно. Сказал же уже, чувства у меня к ней…

Но Машка по-прежнему глядит вопросительно. Дурочку врубает. Издевается.

— Потому что мне ты нравишься, — наступая на горло собственной гордости, произношу я. — А теперь давай думать, как отсюда выбраться.

Смущение, вызванное собственным словами, пылким жаром приливает к щекам, и я принимаюсь с утроенной силой дергать оконную ручку. Не хочу, чтобы Маша видела, как я волнуюсь. Ведь, по существу, это мое первое в жизни искреннее признание в чувствах. Ощущаю себя, как наивный подросток перед первым поцелуем. Аж под ложечкой сосет.

— А как же кольцо? — тихо интересуется она.

— Забей, — отмахиваюсь я. — Без него обойдемся.

Глава 42. Побег.

Стас

— Да даже если ты распахнешь это окно, какой толк? — шипит Маша, с опаской поглядывая на дверь. — Это третий этаж! Прыгнем — в лепешку расшибемся!

— А у тебя какие варианты? — пыхчу я, короткими рывками дергая шпингалеты. — Предлагай.

Такое ощущение, что оконную раму много лет подряд покрывали краской вместе со всеми ручками и щеколдами, поэтому открыть ее сейчас — задача не из простых.

— Ну, например, одному из нас можно притаиться вон в той груде хлама, а второму спрятаться за дверью. Когда за нами придут, тот, кто был за дверью, атакует со спины, а тот, кто прятался в хламе…

— Стоп! — перебиваю я. — Планы, где надо кого-то атаковать, сразу в топку! Как ты не поймешь, мы не в том состоянии, чтобы ввязываться в драку! Нас вздрючат так, что мало не покажется!

— Но если у нас получится их вырубить, то сможем взять их пушки!

Господи, у этих ребят еще и пушки есть? Куда я, блин, попал?!

— Маша! — рявкаю я. — Что я тебе говорил про твои планы? Про-ду-ман-ность. Она в них напрочь отсутствует! Ну, допустим, отожмем мы у них стволы, а дальше-то что? Расстрел устроим?

— Ну почему расстрел? Можно…

— Все, хватит! Давай рассуждать в рамках реальности, а не дешевого боевика! — повисаю на оконной ручке и, упершись ступнями в стену, предпринимаю очередную попытку надорвать засохшую краску.

— Ну давай, — хмыкает Маша. — А прыжки с третьего этажа прям ни разу боевиком не отдают, да? И к тому же…

Последняя ее фраза тонет в жутком треске, потому что в этот самый момент оконная рама наконец поддается и распахивается. От неожиданности я отлетаю на пол, а, поднявшись на ноги, задумчиво морщусь.

Так-то Машка права: высота здесь впечатляющая. Неудачно приземлишься — костей не соберешь. Но и ее идея с перехватом оружия — тоже не вариант. Шальную полю словишь — и прощай, жизнь. Что-то мне такая перспектива совсем не улыбается.

Окидываю взглядом крохотную комнатушку, в которой нас заперли, и слегка сощурившись, фокусируюсь на куче хлама, в которой Маша предлагала спрятаться.

— Что тут за тряпье? — интересуюсь я, подходя поближе.

Хочу понять, можно ли из этого несуразного нечто соорудить некое подобие каната. Но в то же время жутко брезгую копаться в чьем-то грязном шмотье. Поэтому пока решаю ограничиться пристальным разглядыванием.

— Наволочки какие-то, — Маша как ни в чем не бывало запускает руки в неопрятные лохмотья. — Точнее то, что от них осталось… И сарафан, прикинь? — она посмеивается. — Кому тут только понадобились женские платья?

— Мы сделаем из этого веревку и спустимся по ней вниз, — решительно изрекаю я.

— Стас, тут ткани метра на два максимум, — неуверенно возражает она. — И то я не уверена, что она нас выдержит.

— Ну и ладно, — поборов брезгливость, хватаю наименее грязную тряпку. — Два метра — это уже что-то, а дальше будем надеяться на удачу.

Маша с сомнением кривится, а я подгоняю:

— Поторопись, заяц! За нами в любую минуту могут прийти, и тогда даже удача будет бессильна.

Видимо, мой аргумент звучит убедительно, потому что, коротко кивнув, девчонка тоже принимается связывать пыльные шмотки между собой.

Увлекшись важным занятием, направленным на спасение наших жизней, я на какое-то время выпадаю из реальности, однако странный звук, внезапно раздавшийся из открытого окна, мгновенно меня к ней возвращает.

Переглянувшись, мы с Машкой синхронно замираем и прислушиваемся. Звук напоминает переливчатую трель соловья. Тихую, но все же вполне различимую.