Проучить мажора

Едва я успеваю осознать произошедшее, как вопль повторяется снова. И на этот раз у меня нет ни единого сомнения, кому он принадлежит.

Глава 41. В плену.

Стас

Даю по газам так быстро, что пыль под ногами встает столбом, а пятки едва касаются земли. Сейчас мне уже плевать, сколько человек там в здании, вооружены ли они и как отреагируют на мое появление. План разведки теряет свою актуальность сразу, как только я слышу Машкины крики. Теперь в силу вступает план молниеносной атаки.

Перепрыгнув через ступеньки, залетаю в тускло освещенный коридор. Мешкать никак нельзя, поэтому я просто двигаюсь вперед, на ходу пытаясь сообразить, откуда доносятся леденящие душу звуки. О том, что происходит внутри, стараюсь не думать. Паника сейчас вообще ни к чему.

Прохожу несколько десятков метров и приваливаюсь плечом к дешевой картонной двери. Кажется, я на месте. Голос Машки доносится как раз оттуда. Пару раз дергаю ручку и, убедившись в том, что заперто изнутри, вышибаю дверь мощным ударом с ноги.

Перед глазами возникает картина, от которой внутренности стягиваются морским узлом, а грудь вспыхивает звериной яростью. Она ослепляет, лишает рассудка, вызывает перед глазами белые расплывающиеся круги.

Согнувшись, Маша лежит грудью на столе, а над ней, собрав ее волосы в кулак, возвышается тот самый бородатый бугай со свадьбы. Я так понимаю, Мансур. Девчонка сопротивляется, пытается освободиться от хватки навалившейся на нее туши, но все тщетно. Бугай слишком большой, слишком здоровый. По сравнению с ним, она — пылинка. Маленькая и не способная на противостояние.

— Руки от нее убрал! — рявкаю я не своим голосом. Хриплым и угрожающим.

Дальше действую на тотальном автопилоте. Не думаю, не анализирую, не оцениваю возможные последствия. Ощущения такие, будто кто-то вырубил мой инстинкт самосохранения, а инстинкт убийцы, наоборот, включил. В голове нет ни единой мысли. Только отчаянная решимость и безумное желание любой ценой отодрать этого подонка от моей Маши.

Костяшки вписываются в его челюсть прицельно и точно, словно я профессиональный боксер и бить людей для меня привычное дело. Хук справа — мой фирменный прием, и никакими другими техниками я в принципе не владею… Но сейчас это не столь важно.

Мансур покачивается, однако равновесия не теряет. И в этом свете вырисовываются две новости: хорошая в том, что Машу он все-таки отпускает, плохая — сейчас он движется прямо на меня. Разъяренный и злой. С раздувающимися от гнева ноздрями и налитыми кровью глазами.

— Ты покойник! — рычит он.

И, судя по интонации, это вовсе не шутка.

Время перестает существовать, и я растворяюсь в настоящем моменте, где любое промедление, любая оплошность будут стоить мне если не жизни, то здоровья точно.

Бугай замахивается, я уворачиваюсь. Один раз, второй, третий. Хватаю подвернувшийся под руку стул и, задрав его повыше, обрушиваю ему на голову. Однако парень успевает выставить вперед свою массивную руку, и мебель c громким треском переламывается пополам. Вот это он неубиваемый! Настоящий киборг!

Мансур делает выпад, и на этот раз его апперкот (к счастью, не самый удачный) находит мой подбородок. Лицо схватывается острой болью, а я сам, совершенно растеряв координацию, заваливаюсь назад. Благо, в метре от меня оказывается стена, и вместо того, чтобы распластаться на полу, я упираюсь в нее спиной.

На коротком выдохе смещаюсь влево, а еще через секунду в то самое место, где только что была моя голова, приземляется огромный, размером с небольшой арбуз кулак.

Не сочтите за трусость, но, по-моему, лучшим решением в сложившихся условиях будет побег. В честном и долгом бою мне этого Маснура ну никак не одолеть. Единственная причина, по которой я еще жив, — это ловкость. Да, я изворотлив, и именно поэтому бородач до сих пор меня не прижучил.

Дергаюсь в сторону, пытаясь отыскать глазами Зайцеву, но вместо нее натыкаюсь взглядам на чернявых, бандитского вида типов, которых еще совсем недавно здесь не было. Один из них на всех парах несется ко мне, а второй… Второй держит в грубых тисках отчаянно вырывающуюся Машку.

Бросаюсь к ней, но в этот миг что-то тяжелое и увесистое обрушивается на мой затылок. Возможно, дубинка, а, возможно, просто кусок металлолома. Из глаз летят искры, голову затягивает нарастающим гудящим шумом, а по шее обжигающей змейкой стекает что-то горячее…

Шаг. Еще шаг. А затем, запутавшись в собственных ногах, я спотыкаюсь и падаю ничком на бетонный пол.

Последнее, что успеваю запомнить, — это яркий, переливающийся океанской лазурью блеск Машкиных глаз. Таких красивых и уже таких родных. Волнующая картинка повисает в моем сознании, задерживается в нем на невыразимо короткий миг, а дальше срывается в немую, безжизненную пустоту.

* * *

— Стас! Стас! Очнись! Ты жив?! — надрывный шепот Зайцевой, подобно райской усладе, заливается в уши.

Значит, она рядом. Значит, цела.

— Стас! — ее пальцы касаются моего плеча и принимаются настойчиво теребить ткань футболки. — Миленький! Ну приди в себя! Ну пожалуйста! Ты сейчас очень-очень нужен!

Миленький? Нужен? Вот это да!