Проучить мажора

Вы только, ради бога, не подумайте, что я приревновала. Нет. Сам факт того, что Толмацкий клеит другую меня ничуть не задевает! Ни капельки! Какое мне вообще дело до того, с кем он обнимается и к кому подкатывает? Он парень свободный, может хоть со всем ансамблем «Осинка» переспать — мне фиолетово!

Возмущает меня другой момент: неужели обязательно заниматься съемом прямо на глазах у моих многочисленных друзей и родственников? Ведь совсем недавно он на пару со мной увлеченно врал про наш якобы роман… А сейчас вон, вовсю с краснощекой блондинкой любезничает! Что обо мне люди-то подумают?

Злобно закатываю глаза, мысленно посылая проклятья чересчур любвеобильному Толмацкому, когда ко мне подскакивает Ленка и первой же своей фразой окончательно уничтожает мое и без того изрядно подпорченное настроение:

— Манюнь, а че это твой парень как криво себя ведет? — подруга неодобрительно кривит личико. — С Осинками флиртует и вообще… Это нормально у вас, что ли?

— Нет, блин, не нормально! — взрываюсь я, всплескивая руками в яростном жесте.

Злюсь на Ленку за то, что открыто озвучивает свои мысли. Злюсь на Стаса за то, что выставляет меня дурой в глазах общественности. Злюсь на себя за свою тупую привычку сначала делать и только потом думать.

Злюсь. Злюсь. Злюсь.

— А что тогда случилось? — Онегина непонимающе хмурится. — Поссорились?

— Да не парень он мне! Не парень, Лен! — вконец обессилев от лжи и притворства, выпаливаю я. — Это я сдуру про отношения ляпнула! А он шутки ради поддержал…

Физиономия подруги удивленно вытягивается, а я утомленно плюхаюсь на стул позади себя и роняю лицо в ладони.

— Как же это так, Маш? — после нескольких секунд потрясенного молчания она присаживается рядом. — А кто он тогда? Зачем ты его в Сентябрьск притащила?

Пару мгновений безмолвно пялюсь в темноту сомкнутых ладоней, а затем, отняв руки от лица, тяжело вздыхаю и принимаюсь за рассказ.

На этот раз правдивый.

Глава 36. Букет невесты.

Маша

— Очуметь можно! — пораженно произносит Ленка, когда я заканчиваю свое повествование. — И что ты теперь делать будешь? Ну, в смысле с кольцом?

— Не знаю, — медленно веду головой из стороны в сторону. — Пока не знаю.

Ситуация, прямо скажем, патовая. И, что самое ужасное, у меня в голове нет ни единого варианта ее урегулирования. Я оказалась между двух огней, которые так и норовят меня испепелить.

С одной стороны влиятельный бизнесмен, которому я своей идиотской выходкой обломала помолвку, а с другой — криминальный авторитет, у которого мой недалекий братец угнал тачку. Веселая компания, не находите? И чертовски опасная.

— Маша, а вот и ты! — слегка покачивающейся походкой к нам с Леной приближается мой папа.

Он пьян, поэтому его глаза немного дольше обычного берут меня в фокус.

— Привет, па, ты как? — приобнимая его за талию, интересуясь я. — Наверное, с алкоголем надо бы притормозить, да?

Не так давно отец перенес инфаркт, поэтому врач строго-настрого наказал ему пить в умеренных количествах. И, по-моему, своей меры он уже достиг.

— Не нуди, Машуль! Все пучком! — с шальным энтузиазмом отзывается родитель. — Тем более я это… Водки ни-ни! — он гордо задирает подбородок. — Только вино. Ефимовское. Оно ж почти как компот… Че мне с него будет?

— Ага, конечно, как компот, — ворчу я. — Знаю я это вино, на себе испробовала.

Помнится, как-то пару лет назад мне дядя Валера Ефимов говорит, мол, на, Машенька, отведай винца домашнего, не пожалеешь. Ну и я бахнула по незнанию сразу несколько бокалов. А потом улетела так далеко, что мне соседние галактики мерещились. С тех пор точно знаю: Ефимовское вино в корне отличается от магазинного. От него пьянеешь быстрее, чем от водки, и трезвеешь дольше, чем от самогона. Так что отцу точно пора закругляться.

— Девчат, вам мамка сказала, что вы сегодня у нас в бане ночуете? — икнув, огорошивает папа.

— Нет! — хором откликаемся мы с Ленкой.

— А… — она растерянно чешет затылок. — Забыла, видать… Короче, это, девчат, вы же понимаете, гостей полным полно понаехало, их размещать где-то надобно… У нас в доме Ивантеевы поселются, у вас, — он переводит взгляд на Онегину, — Пичугины с Шадриными. Места, в общем, тю-тю…

— И поэтому вы решили спихнуть нас в баню? — мрачно подытоживаю я.

— Ну а чего такого? — папа округлят глаза. — Там тепло, уютно, а лишний матрас у Вахтеевых одолжим…

— Боже, надеюсь, не тот, на котором их бабка померла? — морщится Лена.

— Аксинья-то? А мне почем знать: тот или не тот? — он задумчиво щурится. — А даже если и тот, то невелика потеря. Аксинья-то по осени богу душу отдала, поди, уж весь ее дух выветрился…

М-да, папа у меня мастер убеждения.

— Дядь Петь, ну вы даете! — Онегина недовольно хохлится. — Сами уже все решили, а нас с Машкой даже не спросили! Может, мы не хотим в бане спать? Там душно и сверчки орут!

— Цыц, Ленок, ты сама любого сверчка переорешь, — смеется папа. — От одной ночки не переломитесь! И это, дочь… Ты друга своего городского с собой прихвати, — он косится на Стаса. — А то для него тоже места нема…