Просто люби жизнь

Неужели он думает, что я буду просто сидеть здесь и не услышу до конца то, о чем он начал говорить?

– Мэтт, слишком поздно! – парирую я. – Я хочу знать! Что бы ты ни собирался сказать, говори, или я буду продолжать доставать тебя.

Наступает тишина, прерываемая очередным ревом шума с площади. Я поворачиваю голову и вижу, что уличный артист о чем-то спорит с полицейским под улюлюканье толпы. Упс. Интересно, что там случилось.

Мэтт вздыхает, возвращая мое внимание.

– Минуту назад ты была честна со мной, Ава. Теперь я могу быть честным с тобой? – Он берет меня за руку, как бы смягчая свои слова. – Иногда – только иногда – ты слишком оптимистично смотришь на людей. И на ситуации.

Я изумленно смотрю на него. Слишком оптимистично? Как это вообще возможно?

– Оптимизм – это хорошо, – возражаю я. – Это всем известно!

– Никакое «слишком» не бывает хорошо, – возражает Мэтт. – Мне нравится, что ты видишь во всем хорошее, Ава. Действительно нравится. Это одно из твоих самых привлекательных качеств. Но время от времени надо иметь дело с реальностью. Иначе… можно пострадать.

Я чувствую укол негодования. Я знаю о существовании реальности, спасибо. И хорошо, да, порой я предпочитаю не смотреть слишком пристально в ее сторону. Иногда это происходит потому, что реальность хуже того, какой должна быть жизнь.

Краем глаза я вижу, как уличный артист собирает свои вещи скупыми, сердитыми движениями. Вот. Вот реальность, во всей ее дерьмовости. Не пьянящий момент радости и славы, а полицейский, спускающий с небес на землю.

Я похрустываю своим рожком с мороженым и смотрю поверх него на Мэтта.

– Реальность – это нелегко, – говорю я, как будто это его вина.

– Ага, – кивает Мэтт.

Он не отпускает шуток, как это делал бы Рассел. Не говорит мне, что я глупая. Не пытается меня отвлечь. Он готов терпеливо сидеть со мной и с моими мыслями. Я заметила, что у него это здорово получается.

– Я проверю счет, – через некоторое время обещаю я.

Не говоря ни слова, Мэтт крепче сжимает мою руку, и я чувствую, как внутри поднимается что-то теплое. Не раскаленный добела порыв первого увлечения, но, может быть, вторая любовь. Крепкая. Любовь, которая приходит от осознания того, что находится не только снаружи, но и внутри человека.

Я люблю этого человека за то, какой он, и несмотря на то, какой он. Все сразу. И надеюсь, что он так же любит меня.

Девятнадцать

Мы решили устроить вечеринку через неделю, и к этому времени мой энтузиазм по поводу изучения жизни Мэтта немного иссяк.

Я попыталась храбро увлечься гольфом. Но вышло неудачно. На самом деле я была заранее изрядно взвинчена. Я была готова иметь дело с любыми несносными людьми. Я была полностью готова следовать правилам. Я была готова торчать в баре гольф-клуба, небрежно болтая о «пар 4»[58] и «берди»[59].

Но ничего из этого не пригодилось, потому что мы и близко не добрались до гольф-клуба. Оказалось, что моей главной проблемой дня были не люди, не правила и даже не экипировка, а удар по мячу. Который оказался невозможным.

Мэтт отвез меня на тренировочное поле, вручил мне ведро с мячами и клюшку, а также преподал небольшой урок. Он сказал, что я, вероятно, промахнусь первые несколько раз, когда буду пытаться ударить по мячу, но после этого все встанет на свои места.

Ничего не встало на свои места. Я тщательно прицелилась по каждому из этих проклятых чертовых шариков и промахнулась по всем. По всем! Мне что, нужно проверить зрение? Или проверить руки?

Было так стыдно. Особенно потому, что пара других игроков в гольф заметили мою неловкость и начали наблюдать. Затем один из них назвал Мэтта братом Роба Уорвика, и они узнали друга. Они все думали, что это весело. Когда я добралась до последнего мяча в корзине, я услышала, как они делают ставки. К этому времени мое лицо приобрело оттенок свеклы, я тяжело дышала и была так полна решимости отбить последний мяч, что сделала чересчур энергичный замах. Это означало, что я не просто промахнулась, а воткнула клюшку для гольфа прямо в землю, чуть не вывихнув плечо.

Я скажу, что теперь больше уважаю игроков в гольф. Так как то, что они делают – бьют по мячам на всем поле, ни разу не промахнувшись, – кажется мне сверхчеловеческим подвигом.

По дороге домой Мэтт спросил, не хочу ли я попробовать еще раз? И я сказала: может быть, нам пока лучше придерживаться тай-чи. И на этом мы остановились.

Так что гольф стал чем-то вроде неудачи. И тем же вечером мы поссорились, потому что Мэтт решил «прибраться» в моей квартире и выбросил несколько важных заметок для моей книги. В смысле, важных.

– Это были жалкие потрепанные заметки, – сказал он, когда я наехала на него. – Ты не заглядывала в них неделями.

– Но я собиралась это сделать! – яростно возразила я. – Они были жизненно важны для моего романа!