Просчёт Финикийцев

– Я не тороплюсь, – сказала Карла, – А ты можешь заткнуть уши и пойти полюбоваться красивым видом. Мансури в своё время тоже не торопился. Верно, красавчик?

Она двинула ему каблуком в ухо.

– Это тебе за Элвиса, а это за Тома Джонса. А это за, мать его, Марино Марини. Помнишь ту луну, помнишь, сука, то море?

Ауад давно уже лежал неподвижно. Я не хотел знать, во что превратилось его лицо.

– …Вот это за мою дорогу домой, которая заняла неделю. А это – за перекрестный допрос. Это за твоих собачьих родственников, которые развели слухи. А это – за нелегальный аборт, после которого я не смогу иметь детей, даже если вдруг захочу. Лови еще малость за мое смешанное с грязью прошлое и убитое будущее.

– Карла, – взмолился я, – он без сознания, он тебя не слышит!

Упав на колени, она зачерпнула горсть земли и сунула Ауаду в приоткрытый окровавленный рот. Тот закашлялся, вяло замотал головой. Я понял, что еще немного и мужику конец. Если у него уже не случилось необратимое повреждение мозга.

– Карла!

Она взглянула на меня с горечью, будто я был ангелом, взявшим за руку праотца Авраама. Подумав, сорвала обтрепанные остатки скотча, освободив Ауаду конечности.

Перед решающей битвой они приносили в жертву Молоху самое дорогое, что у них было. То, что наполняло жизнь смыслом, годами придавало сил. Для кого-то это первенец, а кому-то – заклятый враг. Любовь и ненависть относительны, у них слишком много общего, их легко спутать. Не сводя с Ауада глаз, Карла отошла на несколько шагов назад и подняла с земли ржавый кусок арматуры с метр длиной.

– Это за моего брата, Мансури.

Она выдохнула, замахнулась, но тяжелый брус с лязгом опустился на камни. В последний момент Ауад ожил, вскочил на ноги, отчаянным рывком преодолел заросли колючек, и исчез за обрывом. Карла выхватила пистолет, прицелилась и выстрелила. Резкий хлопок эхом отразился от скал. Она стреляла еще и еще, пока не закончилась обойма, а потом швырнула пистолет прочь и рухнула на землю, обхватив лицо руками.

Карла плакала, а время остановилось. По небу плыли роскошные облака. Пчелы обирали цветы опунции. Где-то ухала сова. Суффеты в своем виртуальном пространстве наверняка открыли бутылку шампанского. Ее слезами можно было наполнить океан. Ее острой печалью можно было расколоть равнодушие Вселенной. Ее горе, заточенное в пробирку, могло стать оружием массового поражения.

Я сел рядом и рыдал вместе с ней, не зная, что именно мы оплакиваем: гибель Ауада, о котором некому будет пожалеть, потерянную молодость Карлы, или несбывшуюся надежду на освобождение человечества.

– Ей было поручено убить и тебя тоже, – говорит Мишель, – Что ты чувствовал по этому поводу?

– Помните, она сказала, что я хорошо выгляжу? Это была не просто любезность. С чертовым загаром я стал похож на ее погибшего брата. Она не смогла бы меня убить.

– Значит, ты не боялся Карлы.

– Ни разу. Скорее, я боялся того, что происходило со мной, когда она теряла контроль.

– Объясни.

Как объяснить это, не показавшись последним извращенцем?

– Каждый раз, когда она избивала кого-то, у меня вставало сильнее, чем от платной порнухи в пять часов утра.

Мишель поднимает брови и делает пометки в своем блокноте.

– Возбуждаться при виде насилия нормально, – говорит она, – Таким способом психика помогает себе справиться с пережитым.

Карла наконец поняла, почему ей столько лет не удавалось убить Ауада. Его смерть ничего не меняла. В глубине души ей не хотелось ни унизить его, ни покалечить. Она искала раскаяния, на которое он был неспособен.

Хотелось сказать ему – Посмотри, я жива! Я прошла сквозь нестерпимую боль, грязь и отчаяние, ненависть и войну, безразличие и вселенскую несправедливость, чтобы встретиться снова и получить то, что по праву полагается мне. Но Ауад ее не услышал. Он ушел мелочным, жалким и непрощенным, в обнимку с мечтой о дешевом мещанском бессмертии.

Прошла вечность, прежде чем рыдания Карлы сменились на редкие всхлипывания и сошли на нет, забрав с собой все силы, отмеренные ей древними богами. Я хотел бы обнять ее, но понимал, что рискую. Что она отстранится, ударит, либо одним взмахом руки отправит меня вслед за Ауадом в скалистую пропасть.

– Что мы будем делать теперь, – спросил я, когда она утихла.

– С чем?

– Ну, например, с трупом, который тут лежит. И с машиной трупа.

– Пофиг, забей. Суффеты что-нибудь придумают.

– Хорошо. А что мы будем делать вообще?

– Без понятия. У тебя есть идеи?

– Я бы вернулся к цивилизации и нашел какой-нибудь, скажем, МакДональдс.

Глава 32

Не знаю, сколько километров я проехал за следующую неделю. Некому было вести счет часам, бензину, съеденным гамбургерам и выпитой кока-коле. Карла молча смотрела в пустоту, я больше жизни хотел спасти ее, но не знал, что для этого сделать. Оставалось лишь давить на газ и вяло прикидывать, как бы достать денег, не сильно при этом спалившись. А еще мечтать, чтобы это путешествие длилось вечно.