Пророки

Нет. Никогда Тетушке Би такой не стать, сколько бы она, как круглая дура, ни присыпала лицо мукой. Потому она и избрала другой путь. Все силы решила бросить на то, чтобы доказать мужикам — она особенная. А сделать это можно только одним способом — согласиться быть ковриком, о который они вытирают свои грязные ноги. Внуши мужику, будто он чего-то стоит, вот и подберешь к нему ключик.

— На что мисси Рут сдались содомиты? — спросила Тетушка Би.

— Не называй так этих мальчиков. Или не хочешь, чтобы прародители нас услышали? — рявкнула Мэгги.

— Сдается, она как раз и не хочет, — заметила Эсси.

— Тебе-то откуда знать, чего я хочу? — спросила Тетушка Би.

— Да потому что у тебя это на лбу написано, Би. Все это видят. И я тоже.

— Глядите-ка, как быстро мы начинаем собачиться из-за мужиков, — рассмеялась Сара. — Ну и ну.

— Мы сейчас вроде о женщине говорим, — возразила Эсси.

— И о том, чем она занималась с мужчинами, разве нет? А как насчет того, что она делает с нами? — Сара наконец взглянула на Эсси.

— Ты знаешь, про что я, — отозвалась та.

— Цыц, расшумелись! — прикрикнула Мэгги. — Это все подождет. Нам сейчас вместе надо держаться, единой рукой действовать.

Воцарилась тишина. Слышно было только, как тяжело дышат Эти Двое и тихонько подвывает Исайя.

— Мэг, что мне с этими полосками делать? — спросила Эсси.

— Держи, пока Пуа не вернется. Сара, иди присядь со мной. Ты у нас несгибаемая, это пригодится.

Сара промолчала. Поскребла голову, покрутила кончик косы, обвела взглядом плантацию и поджала губы.

— Я с места не сдвинусь, пока Пуа не вернется. Так и буду тут стоять.

Из листьев слоновьего уха Пуа скрутила небольшой тючок. Интересно, — гадала она, — откуда Мэгги узнала, что в зарослях лаванды будут рыжие волоски? Опутали стебли, как паутина, сразу ясно стало, какие рвать. Чьи они, понятно, но вот откуда они там взялись? Неужто она не знает, что волосы надо сжигать, чтобы птицы не утащили? Вот дура.

Пуа не любила подходить близко к Большому Дому. Здесь она сильнее, чем на поле за сбором хлопка, чувствовала себя в тисках. Возле дома тубабы злее всего: дрожат за свое жилище, а любого приблизившегося к нему черного принимают за врага. Боятся, как бы кто не пробрался к ним, не выволок все нажитое и не отдал беспокойным духам, которым оно по праву принадлежит.

Сам дом был построен на костях. Порой Пуа казалось, что она слышит, как они гремят. Ведь и хижины тоже не что иное, как безымянные надгробия павших тут Первых Людей. Откуда-то она знала, что они не желали ей зла. И все же понимала, что, как и любой другой тут, может случайно попасть между двух огней и умереть только за то, что оказалась не в том месте и не в то время.

Подойдя к парадному крыльцу, она увидела на террасе Рут, сидящую с букетом в руках. Под ее взглядом Пуа рвала листья с ивы. Рут слабо улыбнулась ей, и Пуа замерла. Потом Рут встала, уронив несколько цветков. Пуа уже решила, что чем-то ее разгневала, но та только взглянула на хлев и снова села. Наклонилась, подобрала упавшие цветы и уложила себе на колени. В лице ее Пуа почудилось что-то необычное. Раскаяние? Не, раскаяние висит высоко, так просто не допрыгнешь. А Рут только и делала, что замирала, склонялась и горбилась. Может, она тоже норовит ускользнуть на свой личный пляж, где прибой ласково шепчет ее имя? Пляж, который тут же исчезнет, стоит лишь неверно наклонить голову. Да нет, не может быть. Если у Рут и есть свой личный мирок, песок там, должно быть, начисто выбелен солнцем. И ночь никогда не наступает.

Наверное, в хлеву и правда было безопасно, хоть и стоял он так близко к Большому Дому. И Самуэля с Исайей никто в нем не тронул бы, если б они не стремились так упорно оставаться самими собой. Обществу всегда приходится что-то отдавать. Пуа отлично знала, что отдавала ему каждая женщина, не считая разве что Сары. Но и у той из-за ее стойкости были свои проблемы. Значит, и Самуэль с Исайей могли бы что-то отдать, пожертвовать частью силы, чтобы утихомирить ненасытных божков, все видящих, но ничего не понимающих.

Медленно, чтобы Рут ничего не заподозрила, Пуа двинулась на запад, к реке. Спустилась к воде и несколько минут наблюдала за течением, успокаиваясь. Затем развернулась и направилась к кустам. Чернику она нашла именно там, где сказала Мэгги, ягоды оказались очень крупными и сочными.

Теперь ей предстояло отправиться на юг, снова пройти мимо Большого Дома, чего делать совершенно не хотелось, и пересечь хлопковое поле. На этот раз, чтобы не встречаться с Рут, Пуа обогнула Большой Дом сзади и остановилась у края поля, завороженная раскинувшейся перед ней бесконечной белизной, которой никогда не позволяла себе восхищаться. Это рефлекс: только приоткройся, и внутрь может влететь что угодно. А уж как там окажется, так и…