Проповедник

– И теперь приходится признавать, что, выполни я свою работу, возможно, девочка сегодня не подверглась бы нападению, почти изнасилованию, и еще у нас была бы возможность расспросить его про Йенни на целый день раньше. Кто знает, возможно, для нее это провело границу между жизнью и смертью. Может, вчера она еще была жива, а сегодня уже мертва. И только потому, что я так чертовски ленив и не выполнил свою работу! – Он веско ударил кулаком по колену.

Немного помолчав, Патрик склонился над столом и сцепил руки. Он заговорил обнадеживающим тоном, а не укоризненным, как ожидал Йоста. Тот с удивлением поднял взгляд.

– Йоста, конечно, твоя работа временами оставляет желать лучшего, мы с тобой оба это знаем. Но обсуждать это не мое дело, с такими вещами пусть разбирается наш шеф. Что касается Мортена Фриска и того, что ты его вчера не проверил, можешь не переживать. Во-первых, ты ни за что не нашел бы его в кемпинге так быстро, тебе потребовалось бы минимум два дня. Во-вторых, я, к сожалению, думаю, что Йенни Мёллер забрал не он.

Йоста посмотрел на Патрика с удивлением.

– Но я думал, что это почти однозначно!

– Да, я тоже. И я не полностью уверен, но ни я, ни Мартин такого впечатления из допроса не вынесли.

– Вот черт! – Йоста молча обдумывал сказанное. Тревога, однако, отступила еще не полностью. – Я могу что-нибудь сделать?

– Как я сказал, мы еще не полностью уверены, но мы взяли у Фриска кровь на анализ, который окончательно установит, тот ли он парень. Анализ уже отправили в лабораторию, и мы объяснили, что дело срочное, но я был бы признателен, если бы ты мог на них еще немного нажать. Если против ожиданий это окажется он, то для девушки может быть важна каждая минута.

– Да, конечно, я с этим справлюсь. Я вцеплюсь в них, как питбуль.

Сравнение заставило Патрика улыбнуться. Если бы он стал сравнивать Йосту с породой собак, то скорее назвал бы его усталым старым биглем.

От горячего желания угодить Йоста вскочил со стула и с невиданной ранее скоростью выбежал из комнаты. Облегчение от того, что он не совершил такую огромную оплошность, как думал, придало ему ощущение полета. Он дал себе слово впредь работать интенсивнее, чем когда-либо, возможно, даже посидеть сегодня вечером сверхурочно! Нет, он ведь записался на пять часов играть в гольф. Ну ладно, можно поработать сверхурочно в другой день.

⁂

Необходимость идти среди грязи и хлама была ей ненавистна. Словно входишь в другой мир. Она осторожно переступала через старые газеты, мешки с мусором и бог знает через что еще.

– Сольвейг?

Ответа не последовало. Прижав к себе сумочку, она прошла дальше в прихожую и тут увидела ее. Отвращение физически ощущалось во всем теле. Она ненавидела ее больше, чем когда-либо ненавидела какого-нибудь другого человека, включая отца. И вместе с тем зависела от нее. Эта мысль всегда вызывала у нее тошноту.

Увидев Лайне, Сольвейг расплылась в улыбке.

– Нет, ну надо же. Пунктуальна, как всегда. Да, стало быть, ты организованная, Лайне. – Она захлопнула альбом, с которым возилась, и жестом показала Лайне садиться.

– Я предпочла бы сразу отдать, я немного спешу…

– Ну-ну, Лайне, ты же знаешь правила игры. Сперва надо спокойно выпить кофе, а потом расплатиться. Было бы страшно невежливым с моей стороны не угостить чем-нибудь, когда ко мне приходят высокие гости.

В ее голосе звенела насмешка. Лайне знала, что протестовать бессмысленно. За прошедшие годы этот танец они исполняли много раз. Она осторожно очистила краешек кухонного дивана и, садясь, не смогла сдержать гримасы отвращения. Побывав здесь, она всегда потом несколько часов ощущала себя грязной.

Сольвейг с трудом поднялась с плетеного стула и заботливо убрала свои альбомы. Она достала им по щербатой кофейной чашке, и Лайне пришлось бороться с желанием обтереть свою. Затем на столе появилась корзинка с разломанными печеньями, и Сольвейг предложила Лайне угощаться. Та взяла маленький кусочек, мысленно моля, чтобы визит поскорее закончился.

– Правда, у нас уютно?

Сольвейг с наслаждением обмакнула печенье в кофе и сощурилась на Лайне, которая промолчала.

– Когда мы сидим здесь, словно две старые подруги, – продолжила Сольвейг, – даже не подумаешь, что одна из нас живет в усадьбе, а другая в паршивом сарае, правда, Лайне?

Лайне закрыла глаза, надеясь, что унижение скоро прекратится. До следующего раза. Она сжала под столом кулаки и напомнила себе, почему подвергает себя этому раз за разом.

– Знаешь, Лайне, что меня беспокоит? – Сольвейг говорила с полным ртом печенья, и маленькие крошки вываливались изо рта на стол. – Что ты натравливаешь на моих мальчиков полицию. Знаешь, я думала, мы с тобой заключили соглашение. Но когда сюда является полиция и утверждает нечто такое нелепое, будто ты сказала, что мальчики побили у вас стекла, то у меня, естественно, появляются вопросы.

Лайне смогла лишь кивнуть.