Проникшие из кошмаров

– Каким еще зайцем? Что ты несешь? – вновь запутался Витя.

– Ночником. Который в комнате у меня стоит. Разве не помнишь?

– При чем тут твой заяц?

– Он тоже ожил!

– И что он тебе сделал?

– Загипнотизировал. И я снова заснул.

– Бред какой! – Витя потер лоб.

– Бред, говоришь? – обиделся Толик. – А когда я тебе про твою статуэтку не верил, приятно было?

– Ладно, ладно, Толян, не дуйся, – примирительно сказал Витя. – Просто ты так сумбурно рассказываешь, что я ничего понять не могу.

– Да что тут понимать? – Толик слегка успокоился, взял себя в руки, заговорил громче: – Когда я был маленьким, мне снилась эта рука. И заяц снился. И еще ведьма вместе с ним. Заяц этот гипнотизировать мог. А статуэтка – она главная у них, понимаешь? Когда меня рука под кровать потащила, она ей и говорит: «Стой. Успеешь еще его сцапать». Ну рука меня и отпустила. А потом она зайцу сказала: «Усыпи его». Заяц загипнотизировал меня, и я снова заснул. Знаешь, я думал, что все это мне приснилось. Я так думал даже несмотря на вот это, – Толик продемонстрировал круговой синяк на запястье.

– Что это? – спросил Витя.

– А ты не видишь? Синяк. Это мне рука сделала, когда под кровать тащила.

– Значит, все это время ты был уверен, что это сон, – задумчиво проговорил Витя.

– Ну почти. Пока руку в автобусе не увидел. А особенно после того, как понял, что ты тоже видишь ее. Не может же нам обоим казаться одно и то же!

– Значит, все это нам не снилось, – Витя заключил очевидное.

– Мне страшно, Витек. – Толик покусывал губы.

– Так что ж ты мне сразу не рассказал, предатель? – Витя вдруг разозлился.

– Ну… – Толик запнулся, – не хотел, чтобы ты надо мной смеялся.

– Дурак ты, Толян, – Витя скосил на друга глаза. – Ни за что бы я смеяться не стал.

Толик опустил голову.

– Слышь, Витек, – Толик взял его за рукав, заглядывая в глаза, – ты ж ее выкинул? Правда?

– Я отнес ее туда, откуда забрал, – в заброшенный дом.

– Молоток. Это ты правильно сделал.

– Может, и правильно, – сказал Витя, приподнимаясь с бордюра, – только вот, видать, не сработало это.

– Что ж теперь делать, а, Витек? – Толик смотрел на него с надеждой, будто бы от Вити что-то зависело. – А если рука опять за мной придет? Ведь она может прийти, да?

– Не знаю, Толян, – Витя вздохнул. – Наверное, может. А что делать? Айда домой. – Он протянул Толику руку, помогая подняться.

Толик встал:

– Только, Витек, давай пешком. На автобусе я не поеду.

19

За ужином обычно словоохотливая, вечно цепляющая Витю своими ехидными шуточками Катя не проронила ни слова.

Это заметила мама:

– Катюш, ты не заболела случайно?

Катя лишь отрицательно покачала головой.

– А то сейчас инфекция вирусная ходит какая-то. Типа гриппа. С тобой точно все хорошо, доченька?

Катя кивнула.

После ужина она зашла в комнату Вити.

Вид у нее был очень серьезный.

– Вить, разговор есть, – присела она на тахту.

Витя, оседлав стул и опершись локтями о спинку, уселся напротив:

– Я тебя слушаю.

– Вить, а где твоя статуэтка?

Витя ждал, он был просто уверен, что Катя спросит его о чем-то подобном.

– А ты ничего такого сегодня не видела? – ответил вопросом на вопрос брат.

– Какого такого? – напряглась сестра.

– Необычного.

– Почему ты спросил?

– А почему ты про статуэтку спросила?

– Просто так, – отвела глаза Катя.

– Не увиливай, – Витя нахмурил брови, – иначе ничего тебе не расскажу.

– Ну ладно, – Катя обернулась на дверь, будто бы опасаясь, что папа с мамой могут их подслушать: – Только обещай не издеваться.

– Обещаю.

– Так вот. Я ходила сегодня со Светкой в музей. Туда выставку привезли.

– Знаю-знаю. Восковые фигуры.

– Да. Восковые фигуры. Классная выставка. Там Петр Первый был, Брэд Питт с Анджелиной Джоли, Джастин Бибер, Рианна… Все как живые – не отличишь. А еще Бэтмен, Человек-паук, Халк, Чудо-женщина, Гарри Поттер…

– Давай ближе к делу, – перебил ее Витя.

– Мы со Светкой ходили везде, смотрели, а потом… Мы зашли в маленькую такую комнатку, а там… – Катя остановилась.

– Не томи. Что там? – Витя терял терпение.

– Там была гадость. – На Катином лице возникло выражение смеси страха и отвращения. – Ужасная гадость.

– Да говори ты толком уже. Что за гадость? – Он заерзал на стуле.

– Мы зашли туда, а там темно, – продолжала Катя. – И в темноте на подставке эта гадость лежит. И светится.

– Прекратишь ты уже издеваться? – почти закричал Витя. – Что там лежало?

– Мертвая голова. Кожа у нее с такими синюшными пятнами, какие у трупов бывают. Вся распухшая, кажется, что вот-вот лопнет. Лицо у нее наискосок будто бы топором разрублено. В ране кровь почерневшая запеклась, а по ней белые черви ползают. Прямо кишмя кишат. И воняет страшно. Тухлятиной.

Катя сморщилась, затем продолжила: