Пролог

случилось в этот момент с его голосовыми связками, спазм сжал их наглухо, и

обычно такой красноречивый Верховный Маршалл молчал и лишь сипло дышал,

хватая густой воздух.

- Молчишь? Ну да, ну да. Что тут скажешь, соглашаться же ты не станешь, да и не

обрадуешься тут особо. Хотя ты бы мог порадоваться, что тебе без ушей где-нибудь

в моих закромах валяться не придется — позабытым всеми грешником, ну или

слушать бесконечные бредни ваших божков, восседая на пухлых облаках, поедая

небесную их еду, по секрету скажу — гадость редкостная. Знаешь, какую ерунду они

тебе нашепчут, а ты будешь внимать с блаженной миной. Ну, все, заболтался я,

пошли. Будешь рядом со мной и имя твое — измененное, конечно, останется в веках,

когда мы завоюем и изменим Мир. Тебе лишь надо сейчас сказать, что ты для меня

не пожалеешь такой малости, как твоя жизнь.

Слова проговорились, словно губами словно чужими, голос хрипел, не слушаясь:

- Жизнь за тебя, повелитель, жизнь отдам.

В этот же миг оказались они, невидимый Скаррен в рубище смертника возле

казнимого и невидимый Хрон, стоящий на помосте рядом с палачом. Скаррен

вырывался, пытаясь кричать, но с ужасом почувствовал, что у него нет языка, чтобы

просить милосердия, что уши отрублены, и кровь, которая запеклась там, где они

были, стягивает кожу, заставляя дергать непроизвольно плечом — и никто его не

слышит. В этом захолустном неопознанном городишке было тепло сегодня и все

благоприятствовало казни особо злостного фальшивомонетчика, неоднократно уже

судимого. Ныне чаша весов его преступлений переполнилась, и должен он понести

справедливую кару. Палач пытал узника около недели, чтобы прочувствовал

последний, что искупление наступило, что теперь муки будут преследовать его и

171

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

после смерти. Посмертные муки страшили узника еще более чем мирские.

Оказавшись на помосте, смертник вдруг увидал за палачом багрово-черный силуэт.

В тот же момент бессмертная часть Скаррена была рывком выдернута и брошена в

кладовые Хрона. Там она, эта часть, вечно будет, сидя на корточках в чане с

кипящим маслом и держась за кровоточащие отверстия, оставшиеся от ушей,

раскачиваться бесконечно, в компании таких же, как он, неудачников. Пытаясь

вспомнить, кто он, где он, что с ним произошло, и, страдая безмерно от кипящего

масла и от беспамятства. Пытаясь сплести из незримой нити свою реальность, в

которой хоть что-то станет логичным и, силясь вспомнить потерянное.

На эшафоте в безухом теле оказался Верховный Маршалл весовщиков,

Скаррен де Балиа, член Верховного совета кастырей. Подмены никто не заметил,

смертник тот безымянный исчез, а Скаррену прошептал на ухо Хрон:

- Согласись, не мог же я официально тебя под обвинительный процесс подвести,

судить-то тебя некому, ты же сам себя не осудишь, ведь так? Да и наша маленькая

тайна вскроется — зачем нам это, а? Ты себя помиловал бы, сослал в свою

кладовочку на вечное поселение, - багровое веко глумливо подмигнуло.

- Давай, теперь смелее. Скоро все закончится.

Скаррен стоял посреди эшафота, палач подтолкнул узника к шипящему, как та

памятная жаровня, огромному котлу, наполненному почти доверху раскаленным

маслом с пузырьками, торопливо сменяющими друг друга. Узнику развязали руки и

ноги, подошедший местный пастырь отпустил ему грехи. Казнимого подцепили на

проржавленный, покрытый темно-коричневыми пятнами металлический крюк,

натянули веревку, которая была привязана к колесу и натягивалась сначала струной,

а потом по мере опускания тела в котел, все больше и больше провисала. Подняли

над котлом и, невзирая на отчаянное сопротивление узника, который становился

лишь номером таким-то в реестре усопших, начали опускать смертника в котел.

Реестр по окончании года уничтожался, и никакой больше памяти о безухих

казненных не оставалось. Зачем помнить о проклятых? Вот рывками начали

опускать все ниже и ниже. Скаррен почувствовал сначала жар раскаленного масла,

потом, содрогаясь, ощутил, как обжигающая жижа обволокла ступни, поднимаясь

выше и выше. Безъязыкий рот открылся в беззвучном отчаянном крике, умоляя уже

172

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

не о милосердии, просил только о быстрой смерти. Толпа, шумевшая и галдевшая до

начала экзекуции, ахнула и, обратившись в единое целое, затаив дыхание, глазела на

экзекуцию. У неопрятной няньки-приживалки с грудным ребенком, стоявшей рядом

с эшафотом, из раскрытого рта от возбуждения и ужаса тянулась тонкая серебристая

ниточка слюны, которую она периодически вытирала серым рукавом, потом, не

контролируя себя, снова открывала рот, и опять все повторялось. Взгляды были

прикованы к казнимому, извивающемуся всем телом, старающемуся взобраться