Пролог

уже нет, к Семерке все равно теперь дороги нет. Будешь пьянь всякую пугать в

лесах, распугивать. Только вот крепче крови и водицы – уж извини, ничего больше.

Ну, можешь иногда рыцарем закусить после пирушки – в кровушке достаточно будет

у него, они же хлещут без меры. Мы, Драконы, как-то странно быстро пьянеем, зато,

заметь – никакого похмелья. Встал потом, крылышки расправил и полетел восвояси.

Джур почесал остатки шевелюры:

- А зрение мне зачем вернули? Чтобы страшнее, что ли было? Только страшнее того,

что твои гаденыши маленькие со мной ночью сделали, уже я ничего не узнаю. Не

хочу я ничего решать сейчас, давай ты мне покажешь, что да как, расскажешь, тогда

я подумаю. Так с налету, с панталыку – ничего не скажу я тебе. И ушей меня за что

лишили – этак только преступников у нас метят.

Дракон оглушительно хохотнул:

- Вот весь ты в этом, все у тебя через заднее место получается, а по-нашему, через

жопу ты все делаешь. Ну что вот тебе стоило сказать – да, согласен, или наоборот

стойким оловянным солдатиком показать себя и отказаться от вечности. Небось,

вспомнил Проклятье ваше? Мол, с чего это драконом становится – это же и Миру

конец. Ну да, ну да. Крутишь все, крутишь, так и жил ты – сам ничего не делал,

ничего не решал, только пытааался. Поэтому и бабье твое от тебя сбегало всегда. Где

жены твои? А? Молчишь, голову повесил. Где дети? Все, кто тебя любил мало-

мальски – все бежали от тебя, потому что ты – никто, червяк ты, который всю свою

жизнь лишь пытался. Че ты пытался, че сумел? Сдохни, сдохни ты и только мать

тебя вспомнит, да дочка твоя, которую воспитывать ты тоже лишь пытался. Без

твоего согласия я тебя смогу сжечь, ушей тебя лишили правильно, некуда тебе

теперь податься. О Мире и о Зории – не твоя забота беспокоиться, ты, если пытаться

еще начнешь – помочь кому – только хуже станет.

Дракон развернул крылья, подцепил острым, отсвечивающим синевой, внушающим

дикий ужас когтем за рубаху, приподнял узника, дохнул в яму, и зашипела она, и

зашевелились в ней, извиваясь, скользкие, холодные тела, посверкивая в лучах солнц

жемчужными брюшками, на миг появлявшимися, когда некоторые змейки пытались

137

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

выбраться наружу.

- Прощай, червяк-человек. Хотя человек ты был и никакой – все больше червяк, все

равно прощай.

И опустил, гадина летучая, Джура в кишащую змеями яму. Джур, вмиг

провалившись по самое горло, почувствовал холодное прикосновение чешуи,

покрытой слизью, сначала слабое, а потом и потуже и душевнее, объятия всех этих

извивающихся тел, сплетающихся друг с другом. Солнца садились, последний день

Джура оказался короток. Змейки пока только жались к теплому телу казнимого, но

постепенно начинали находить для себя все более и более уютные места для

квартирования. Одна, особо прыткая гадюка засунула свою узкую граненую головку

туда, где раньше было ухо, обнаружила прекрасное место для ночлега, начала

вкручиваться туда, согреваясь по ходу движения. Изо всех сил пытаясь не закричать

– залезут же в отверстый рот – Джур откусил кончик языка и почувствовал, как рот

заполняется теплой кровью – его кровью – с немыслимой быстротой. Руки и ноги

оплетались сколькими узкими телами, стремящимися согреться, потом они начали

мешать друг другу, начали покусывать, стягивая крепкие объятия. Глаза Джура

выпучились до невозможности, дальше – только повиснуть на зрительных нервах от

еще большей боли и большего страха.

Смеркалось, тускло-золотистый свет превращался в багрово-синий,

мерцающий, как свежий кровоподтек. Дневные звуки затихали, а ночные твари

только начинали запевать свои песни. Дракон прилег на краю ямы и любовался, как

угасающий дневной свет осветил яму с обреченным. Закат был сегодня тихим и

неспешным, в отличие от короткого минувшего дня, давая Джуру насладиться

последними мгновениями выдавливаемой из него жизни. Ползучие убийцы пока

лишь немного покусывали, обвивая и сжимая в тесных смертельных объятиях. Но

вот, вместо солнц взошли ночные светила, проливая серебристо-мертвенный свет, и

облекая каждую былинку светящимся коконом, превращая окружающее в

призрачную зону забытья и смерти.

Полуослепший, полуоглохший, полузадушенный Джур попытался – снова

попытался, нет, этот человек неисправим, он лишь попытался освободить руку – не

удалось, и он покорно закрыл глаза, чтобы не видеть дальнейшего, только

138

Е.П.Булучевская Книга 1. Мир Меняющие.

прошептал едва слышно, пришепетывая, сплевывая накопившуюся кровь на клубки

тел:

- Согласен я…

Дракон встрепенулся:

- Я недослышу что-то, у меня тут птицы ночные рядом перекрикиваются, гвалтом

своим все перекрывая. Я так понимаю, что ты согласен? Это я так, чтобы ты не

напрягался лишний раз, не балаболил оттуда, а то вдруг тебе какая в рот заползет, а

потом еще несколько – им-то тепло будет.