Проклятый, одинокий, дракон

— Я бы сказала: «на мёртвых языках». Хотя кое-что полезное и можно из них узнать, только если правильно переводить, — она передвинула лист к хитрому зелёному глазу, но дракон снова упрямо пристроился к нему ноздрёй.

— «Дра-Кон» читается как «дух гор», а «Кон-Тар» как «горная плоть», правда? — опустила Айна руку с записями, а этот чешуйчатый паяц подхватил языком труд целого дня и начал жевать.

— Я бы сказал, твердь, — чавкал он. — Или тело. В здоровом теле — здоровый дух. Звучит? В его здоровом теле, мой здоровый дух. Ну, до поры до времени здоровый.

— Трудно не согласиться. Но не он, Тьер Контар, проклятый сын короля, а ты, Арчи Дракон, — вздохнула Айна. С ним было совершенно невозможно говорить серьёзно, и теперь Айна точно знала, почему. — Ты — сын короля драконов. Ты был изгнан и брошен. За то, что спас глупую девчонку, открыв ей тайну своей целебной крови.

Дракон выплюнул комочек сжёванной бумаги, и шея его выгнулась так, чтобы Айне стало страшно. Его голова нависала над ней угрожающе, но девушка не испугалась.

— Я сам остался, когда они уходили. Сам, поняла? Потому что, Я так решил.

— Да, Арчи, поняла. Я всё поняла, что никакой ты не старый и не мудрый. Ты — глупый щенок дракона, упрямый мальчишка, который снова повторяет свои ошибки и спасает бестолковых девчонок. И это не пророчество, — Айна достала другую бумагу, ту, что переписала со стены. — Это — история твоей жизни, записанная синайскими монахами. Твоей семьи, твоей ошибки, того, что сделала твоя мать ради упрямого сына. А ещё — история девочки, дружившей с драконом. И её имя тоже не переводится на древне-синайский. Её звали Антония. И это — она, а не Кристель де Риз, та, что «придёт и её попросит». И она уже пришла и уже попросила. Попросила… помощи. И ты дал ей… свою кровь.

Дракон закрыл глаза и понуро повесил голову.

— Арчи, — обняла его Айна. — Ты всё сделал правильно. Ты ни в чём не виноват. Ты спас от смерти девочку, излечив её раны. Ты стал ей лучшим другом и решил, что все люди такие же добрые, как она. Ты поверил в людей, их жестокость — не твоя вина. Её смерть тоже не твоя вина. К сожалению, люди растут намного быстрее драконов. Она выросла, и сама сделала свой выбор — погибнуть, но не отступить в борьбе за ваше право на жизнь.

— Я тоже его сделал, — с грустью посмотрел дракон на Айну. — Из-за меня драконов стали убивать. Из-за меня они ушли. Поэтому, когда они уходили, я остался.

— Остался, чтобы умереть?

Он не ответил, отвернулся.

— Но ты не мог умереть, — продолжила за него Айна. — Ты мог только истечь кровью. И ты принял такое решение. Да, твой отец был очень зол на тебя, но твоя мать была добрее и дальновиднее. Она поручила следить за тобой мудрым синайским монахам. Жаль только, что мудрость их за столько веков переврали. Как переврали и язык. «Будет меченная огнём, что отдаст кровь, отменит проклятье и погибнет». Ужасный перевод, неправильный. Но в мире жестоких и взрослых людей теперь это звучит пророчеством. И тот, благодаря которому ты снова жив, свято верит, что это написано про меня. Я должна отдать свою кровь и умереть ради тебя.

— Целый народ, все дранарские гадалки верят в то, что это ты, — склонил набок голову дракон, глядя на девушку недоверчиво, искоса. — А они видят будущее.

— Они видят всего лишь ритуал, само действо, завещанное к исполнению твоей матерью. А ещё свято верят в возрождение драконов. Но они ни разу не сослались вот на эти закорючки, которыми исписаны там все стены, — потрясла Айна своей бумажкой. — И свою часть работы они уже сделали. Потому что, предназначенная огню — предназначенная, приговорённая к сожжению, а не меченная — уже была у алтаря, чтобы спасти своего сына. Она отдала свою кровинку — дитя королевской крови, саму королевскую кровь — тебе, дракону. И «отменила проклятье», что по сути просто слова, брошенные в сердцах твоим отцом.

— Но он кричал: «Будь ты проклят! Оставайся здесь, и не возвращайся никогда. И пусть твоя кровь до самой смерти приносит людям погибель», — дракон снова виновато опустил голову. — И мать Тьера умерла от моей крови.

— Нет, не от твоей крови. А от той, что хранилась в сосуде. Потому, что кровь драконов — целебная, из-за чего их и начали истреблять, а та, что хранилась в сосуде — нет.

— Но там была моя кровь, — возразил дракон. — Из-за неё умирает твой герцог, ведь его кровь наполовину моя.

— Да, эта кровь убивает его и тебя вместе с ним, но тому виной не слова твоего отца, а дальновидность твоей матери. Она же причина, по которой ты вернулся, когда не умер, а застрял где-то между мирами. Может, в другом мире, там, куда ты до сих пор уходишь, когда в этом мире есть Тьер. Там, где и я была с тобой, когда разбилась, а ты меня спас. И что бы ты там ни наговорил «моему герцогу», это давно не шутки, Арчи. И Тьер, в отличие от тебя, давно не подросток, всей душой привязавшийся к маленькой девочке. «Тот, кто возьмёт кровь любимой или сам погибнет». Теперь я знаю, какой хвостатый умник перевёл это именно так. Ещё и уточнил: «до последней капли», «убить ту, что будешь любить всем сердцем».