Проклятье Пустоты

Окаменевшие долгожданные гости продолжали оставаться на своих местах, не проявляя никаких признаков своей заинтересованности. Лишь спустя десять минут, когда оставшийся Спайс сообщил о полном завершении «мессы», толпа направилась к выходу, и М сумел разглядеть таинственных прихожан, пытавшихся слиться с общей массой, их лица, пустые и безмятежные, не имевшие особых черт. Одни были помоложе, другие же обладали редкими морщинами на лбах и нижних частях скул. Почти все они имели темные волосы с разбросом оттенков: от глубоко черного до светло-каштанового. Однако кое-что М смог безошибочно определить и узнать – ярость. В их глазах пылали неумолимые языки ярости, знакомые и очень понятные для него. Этот костёр, вызванный предательством и раскрытием тайны, с легкостью способный воспламенить всё здание «Северного Пика», сумей он вырваться наружу, находился в заточении человеческого тела.

Особое любопытство вызвал мужчина, покидавший зал одним из последних из этой группы. Глубоко впалые щёки и обильный наплыв седины говорили о его почтительном возрасте. Походка, под стать старику, но благодаря высокому росту и твердости шага, была уверенная и даже важная. На правом безымянном пальце М сумел разглядеть массивный перстень с серебристым блеском и большим красным камнем в центре. Одетый в строгий черный костюм-тройку мужчина на некоторое время приковал внимание М к своей персоне, невольно заставив проводить его взглядом до самого выхода.

Глава III

Первое, что услышал М, распахнув дверь номера, – характерный глухой звук удара дна бутылки о деревянную барную стойку. Сделав пару шагов по коридору, он увидел Макса с хрустальным стаканом в руке.

– Мне показалось, это был тот самый момент, когда я вознёсся… – гримаса, с которой Фримен произнёс эти слова, мягко говоря, высокомерная и самолюбивая, затмевала своим светом все огни десятка ламп, горевших в номере. – Я переродился, как феникс. Но, в отличие от этой мифической курицы, не из пепла, а из огня, запылав сильней, чем прежде.

– Меня уже тошнит от тебя… – пренебрежительно ответил М.

– Что? – недоуменно переспросил Макс. – Тебя тошнит? Я достиг цели, о которой большинству думать не позволено. Каждый, кто присутствовал в зале, готов целовать мне пальцы и боготворить лишь за один мой взгляд в его сторону.

Фримен начал нервничать, а вскоре окончательно разозлился:

– Не этого ли ты хотел, вбивая в мою голову мысли о славе и о «неумолимом успехе»? Отчего тебя тошнит?

– Глупец, твоя заносчивость и тщеславие в последнее время стали невыносимыми.

– Ну надо же! Как же ты раздражаешь! А не твоим ли я заветам следовал? М, какого хера ты несешь? Через час у меня встреча с пятью боссами крупнейших кинокомпаний, Спайс сообщил об огромных дополнительных тиражах книг, всех, кстати, без исключения. Я на Олимпе с молнией в одной руке и печатной машинкой в другой. А ты пришел и все портишь? – Фримен начал краснеть.

От искренней ярости сосуды в его глазах начали лопаться, окрашивая белки в светло-розоватый цвет. М сидел в том же кресле, что и утром, в которое он устроился сразу же, как зашёл в номер. Сейчас он не придавал значения истерике писателя. Ему было плевать на все причитания, поскольку думы о пожилом мужчине с серебряным перстнем не собирались покидать голову. М вновь и вновь прокручивал образ старика, оценивая свои шансы на правоту и успех собственного, безусловно, трудного плана.

– …и знаешь, это твоя заслуга и сугубо личное мнение о моих пороках, -продолжал, горячась, Фримен.

– Угу, – бессмысленно и невнятно промычал М.

Такое безразличие к причитаниям разозлило Фримена ещё сильнее:

– Если тебя тошнит от меня, то знай: ты смотришь в зеркало! И, кстати, исчезни наконец из моей жизни!

После этих слов Макс небрежно бросил стакан на стойку и направился к выходу. М, не переставая глазеть в точку, летая в своих мыслях, услышал стук двери.

– Если я прав, то скоро так и будет… – прошептал М, почесывая своими длинными ногтями щеку.

Оставалось лишь убедиться в своей правоте, и долгий путь будет окончен. Эти выводы казались весьма смелыми и невероятно радостными. В то же время непривычное ощущение конца казалось чуждым. Если группа из четырнадцати человек – те самые, то М поступит с ними, как мечтал две сотни лет. Он обеспечит океан невыносимой боли и страданий всем, причастным к его заточению, а что будет после холодного блюда, значения не имеет.

Поскольку последний шаг оказался верным и написанное Фрименом вызвало реакцию, а по-другому и не могло случиться, то стоило бы следить за ним более тщательно. Как-никак они здесь, и наверняка расплата за раскрытые тайны не заставит себя долго ждать.