Происхождение всех вещей

После нескольких месяцев, проведенных в море, ноги Альмы ослабли и дрожали, и нервы чуть не подвели ее. Вокруг нее сновал самый разнообразный люд. Тут были матросы и морские офицеры, коммерсанты и человек в деревянных башмаках, который вполне мог бы быть купцом из Нидерландов. Она заметила двух китайских торговцев жемчугом; к ним тянулась длинная очередь. Увидела туземцев, туземцев-полукровок и людей Бог знает каких еще кровей. Грузного таитянина в тяжелом шерстяном матросском пальто, которое он явно выменял у британского моряка, но без штанов, на нем была лишь юбка из травы, а под пальто, к своему смущению, Альма увидела голую грудь. Она увидела по-разному одетых туземок. Те, что постарше, бесцеремонно выставляли грудь, в то время как женщины помоложе одевались в длинные простые платья, напоминавшие ночные сорочки; их волосы были заплетены в скромные косы. Эти женщины, должно быть, приняли христианство, решила Альма. Одна таитянка обернулась чем-то вроде скатерти; на ней были мужские кожаные ботинки, которые были ей велики на несколько размеров, она продавала незнакомые Альме фрукты. Еще Альма увидела фантастически одетого паренька в европейских брюках, надетых как пиджак, с короной из листьев на растрепанных волосах. Его вид казался ей совершенно невероятным, но больше никто на него не смотрел.

Туземцы были более рослыми, чем европейцы, к которым привыкла Альма. Некоторые женщины были почти такими же крупными, как и она сама. Мужчины были даже выше. Их кожа имела цвет отполированной меди. У некоторых мужчин были длинные волосы, и видом своим они внушали страх; у других волосы были короткие, и выглядели они цивилизованно.

Альма увидела, как к морякам подбежала стайка проституток, принявшихся бесцеремонно предлагать себя, стоило мужчинам лишь ступить на причал. У этих женщин были распущенные волосы, падавшие ниже талии блестящими черными волнами. Со спины все они выглядели одинаково. Но при взгляде на их лица разница в возрасте становилась очевидной. Альма видела, как они начали торговаться. Интересно, сколько стоят подобные услуги? И чем именно предлагают заняться эти женщины? И сколько длится эта процедура, а также где все это, собственно, происходит? А куда, интересно, отправляются моряки, желающие купить не женщин, а мальчиков? На причале подобными услугами, похоже, не торговали. Такие вещи, по всей видимости, происходили в более укромном месте.

Альма увидела младенцев и детей всех возрастов и мастей — в одежде и без, в воде и на суше, путавшихся под ногами и стоявших поодаль. Дети передвигались, как косяки рыб или стайки птиц; за каждым принятым решением следовала немедленная реакция большинства: а сейчас мы будем прыгать! а сейчас — бежать! а сейчас — выпрашивать милостыню! а сейчас — дразниться! Она увидела старика с воспаленной ногой, распухшей вдвое больше обычной толщины, и белесыми от катаракты глазами. Крошечные повозки, которые тянули самые печальные маленькие пони, которых только можно было вообразить. Свору маленьких пятнистых собак, сцепившихся в тени. Троих французских матросов, взявшихся под руки и затянувших похабную песню, пьяных, несмотря на ранний час. Вывеску бильярдной и — что удивительно — типографии. От твердой земли под ногами кружилась голова. Корабельная палуба в самый свирепый шторм теперь казалась ей более родной, чем этот странный меняющийся мир. Альме стало жарко на солнце.

Красивый черный петух заприметил Альму и направился к ней размеренным шагом, как посол, вышедший ее встречать. Он вышагивал с таким достоинством, что она не удивилась бы, увидев поперек его груди церемониальную ленту. Петух остановился прямо напротив нее с царственным видом. Альме казалось, что он вот-вот заговорит или потребует предъявить документы. Не зная, что еще сделать, она наклонилась и погладила птицу, как гладят собак. К ее изумлению, петух не воспротивился. Она погладила его еще, и он очень довольно закукарекал. Наконец он уселся у ее ног и распушил перья, устроившись на отдых по-королевски. Он вел себя так, будто их общение прошло в точности так, как он планировал. А Альму этот простой обмен любезностями почему-то успокоил. Спокойствие и дружеский настрой петуха позволили ей расслабиться.

А потом они вдвоем — женщина и птица — стали молча ждать на причале того, что случится дальше.

* * *