Происхождение тебя. Как детство определяет всю дальнейшую жизнь

Еще одно обстоятельство, которым можно объяснить тщетность наших стараний, связано с тем, где именно мы искали метилированные гены – а именно в клетках крови. Пусть даже есть множество поводов полагать, что по ДНК, обнаруженной в клетках крови, можно сделать выводы о том, как потрясения и невзгоды влияют на метилирование генов, существует вероятность, что мозговая ткань позволяет прийти к намного более точным выводам. Напомним, что авторы того самого канадского исследования с грызунами изучали ДНК крыс по их мозговой ткани; также мозговую ткань брали на изучение авторы исследований о жертвах самоубийства. Естественно, мы получить доступ к мозговым клеткам участников не могли, а потому не знали, правда ли виктимизация способна по-разному отражаться на разных тканях – в частности, на метилировании генов в них.

Нельзя упускать из виду и следующее: насколько бы обширной ни была наша оценка метилирования в рамках генома (в некоторых случаях мы сравнивали гены между собой более четырехсот тысяч, а в целом – более двух миллионов раз), современные технологии позволяли нам изучить отнюдь не все участки эпигенома. То же самое относится и к попыткам сосредоточиться на генах-кандидатах. Пусть даже мы и отбирали шесть генов-кандидатов на основе работ предшественников о влиянии потрясений на метилирование генов, наш список не был исчерпывающим. Что, если метилирование других участков эпигенома (то есть другие зависимые переменные) связано с воздействием окружающей среды намного сильнее?

Все эти соображения умерили наше первоначальное разочарование. Пусть даже в рамках исследования E-Risk (и данидинского исследования, к которому мы обратились, чтобы кое-что перепроверить) мы не обнаружили никакой связи между виктимизацией и метилированием генов, это не обязательно означало, что все потеряно и связи между двумя обстоятельствами на самом деле нет. Столько всего еще можно было попробовать и проверить. Такое отношение на самом деле помогает нам не расценивать собственные и чужие попытки заниматься эпигенетикой как бессмысленные. Забегая вперед, скажем: преимущество на стороне тех, кто согласен, что невзгоды и даже положительный опыт влияют на экспрессию генов у людей через эпигенетический процесс метилирования. Однако чтобы найти убедительные свидетельства в пользу этого утверждения, необходимо больше предполагать, нежели искать. Исследователи должны нацеливаться на что-то конкретное, то есть изучать, влияют ли на определенные участки эпигенома определенные обстоятельства и условия.

Повторим: своими замечаниями мы не стремимся очернить предшественников, чьи работы стали основой для исследования, о котором мы рассказываем в этой главе. И мы вновь не намерены ни восхвалять, ни хоронить Цезаря – то есть предположение о том, что потрясения и невзгоды через эпигенетический процесс метилирования влияют на экспрессию генов и, следовательно, на психологию и поведение человека. Мы надеялись пожать больше эпигенетических плодов, поскольку потратили слишком много времени и усилий на посадку и взращивание эпигенетических деревьев. Плодов с дерева, связанного с поведением, мы собрали в изобилии (виктимизация была напрямую и очевидно связана с проявлениями психопатологии в молодости), однако о дереве, отвечающем за метилирование, нельзя было сказать того же.

Часть VI. Зрелость и старение

17. Связь между пережитыми в детстве потрясениями и состоянием здоровья в зрелом возрасте