Прогулка [СИ]

— В десять утра на конечной шестого, на бочарке. Успеешь? Я тебя там подхвачу.

— Да. Мичи, — произнося имя, она мысленно продолжала, добавляя к нему — мой Мичи, мое солнце, моя солнечная тропа.

— Кира? По этому номеру больше не звони, хорошо?

— Конечно.

Она даже немного обиделась, хотя знала, как это бывает, потому что влюблялась раньше. Так хочется набрать номер, просто услышать голос. И Ленка вечно убегает к телефону, придумывая всякие поводы, чтоб снова и снова «а позовите Эдика, пожалуйста». Но если у двоих есть тайна, нельзя ее рушить, нельзя подводить своего мужчину. Любовь, вдруг поняла Кира, совсем не то что влюбленность. Это серьезно и очень ответственно. Оказывается.

* * *

На конечной шестерки Кира поняла, почему именно тут. Замызганный пятачок вокруг остановки окружали глухие стены каких-то цехов, внутри бетонной халабуды гора мусора погребла в себе урну. Автобус, скрипя и звякая, выгрузил хмурых людей с кошелками и бидонами, они ушли в переулок, и Кира осталась одна, у стены, рядом с бумажками и бутылками. Сунув руки в рукава курточки, собралась ждать и мерзнуть, но буквально через пять минут на повороте забелел знакомый автомобиль. Посигналил. Кира, смеясь, подошла к распахнутой дверце.

— Карета подана, королева Кира.

В машине было тепло, как в шкатулке, а вокруг сверкал яркий лед вчерашней оттепели. И дальше все сложилось прекрасно, собираясь в хмельной от счастья голове Киры драгоценными гранеными камушками всех цветов. Изумруд хвойных лесов, хрусталь сосулек на мимолетных крышах, сапфир веселой воды и небесный лазурит с прожилками нежных облаков. Янтари солнечных бликов на волосах Вадима, рубиново-красный горячий чай в тонких стаканах на столике маленького кафе, из окна которого — бухта, окруженная прекрасными горами.

— Мы быстро сгоняем под Ялту. Там тебе придется немного посидеть в машине, Кира, не заскучаешь? Я бы отпустил тебя погулять, но вдруг кто украдет. Или замерзнешь.

Вадим вел машину осторожно, но быстро, уверенно. Закладывая повороты, рассказывал всякое, Кира счастливо смеялась, слушая. Потом спрашивал, и она рассказывала в ответ. О том, как живут, и как раньше ездили с папой, на стареньком москвиче, и было здорово, хотя по дороге родители все время ругались. Говорила о том, как убегала в детстве из дома, все почему-то в Африку, хотела увидеть жирафов, именно их, после того, печального, в приехавшем однажды зоопарке.

В большой Ялте, наконец, вышли размяться, и оказалось, на склоне, где начинался поселок, полный кокетливых домиков, царит торжествующая весна с цветущими миндалями и влажным теплом над зелеными травками. Кира оставила в машине курточку и вместе они прогулялись по узким дорожкам старого парка, щурясь на солнечные искры по глади воды внизу, в огромной бухте. Вадим, болтая, посматривал на часы, потом отвел Киру к машине, выдал ей книжку, фотоальбом о заповедном Крыму. Открывая бардачок (у Киры все внутри зашлось, когда перегнулся, касаясь ее груди стриженой головой), показал внутри еще пару книжек.

— Сиди тихо, читай. Можешь поспать. Я тебя закрою, ладно? В туалет не хочешь?

Она помотала головой. В туалете она побывала, Вадим сам отвел ее в платный, парковый.

— Я буду скучать, — сказала умоляющим голосом.

Он сразу понял. И уже выйдя, открыл с ее стороны дверцу, наклонился и поцеловал в губы, потом щекотно — в ухо, так что она засмеялась.

Через полтора часа Кира все же задремала, проснулась испуганно, роняя с колен раскрытую книгу, такую странную, полную откровенных рассказов, от которых ей казалось, она раздетая в толпе, где все смотрят. Проморгалась, вдруг думая, наверное, уже вечер, и вдруг с ним что-то случилось, а она тут сидит, запертая.

Но за стеклами по-прежнему сверкал чудесный теплый день, и на повороте тропинки, вдалеке, стоял Вадим, в своем свитере с кожаными латками на рукавах, в пальцах сверкали ключи от машины. С ним были еще двое. Один похож на того, новогоднего, широкоплечий и спокойный, стоял без интереса, смотрел вбок, будто просто ждал конца беседы. А второй Кире не понравился. Грузный толстяк в распахнутой кожаной куртке и блестящих дорогих брюках, смеялся, хлопая Вадима по плечу, тянулся лицом к его уху, потом откидывался, снова смеясь и рыская по сторонам маленькими глазами. Когда поворачивал круглое лицо в сторону машины, Кире хотелось съехать вниз по сиденью, хотя стекла был дымчатыми, и снаружи, понимала она, не так уж и видно, кто сидит.

Постояв на склоне, мужчины стали медленно приближаться, спускаясь по аккуратной дорожке. И с каждым их шагом внутри у Киры все сжималось испуганно. Еще десяток метров и они увидят, разглядят.

Но тут Вадим остановился, демонстративно сгибая руку с часами. Тряхнул головой и начался рукопожатный обряд. Кира перевела дыхание, усаживаясь удобнее, а то уже вся задница затекла сидеть. Но отходя, толстяк все же присмотрелся, неслышно через стекла захохотал, хлопая Вадима по плечу и указывая масляным лицом на машину. Тот развел руками и тоже засмеялся.