Прижизненная слава

Всеволод зашел и замер. В квартире кто-то побывал. Все, что можно перевернуть — перевернуто, вещи разбросаны, а главное — картины… Выломаны из рам и порваны в клочья, порезаны. Нет, не все — вот пейзаж с трехъярусным «Юпитером» стоит как ни в чем не бывало на этюднике. Боже мой, даже кисти переломаны. Всеволод бросил взгляд на пол — тот был весь в пятнах от раздавленных тюбиков краски. На кухне грудой железа валялся верный Федор. Автомат покалечили на славу — фотоэлементы разбиты, электронное нутро выпотрошено и безжалостно растоптано. Всеволод добрался до кресла и рухнул, не чуя ног. По щекам текли слезы.

Слабо замигал огонек визора. Может быть, Дон? Наверное, она. Он вдруг вспомнил, что за всей этой кутерьмой они виделись всего два раза. Купался в лучах славы, кретин. Вот она тебе, слава…

— Коннект, — скомандовал он.

На экране появилось лицо… Вернее, рожа. У Прищепы отвисла челюсть, но он сообразил, что это просто маска. Всеволод с трудом сдержал нервный смешок.

— Маэстро? — хрипло осведомилась рожа. — Как впечатление, маэстро?

— Мерзавцы! — выдавил из себя Всеволод.

— Отнюдь. Послушайте, маэстро, это предупреждение. Все новые ваши творения постигнет та же участь. Бросьте вы это дело — живопись. Это дружеский совет.

— Вы… — задохнулся Прищепа. — Вы варвары!

— Ну что вы… Короче, прекращайте писать. Вам что, славы мало?

— А если не подчинюсь, тогда что — убьете?

— Мы не звери. Я даже одну картину вам оставил. Я — искренний поклонник вашего творчества и не причиню лично вам вреда. Но, боюсь, найдутся другие…

Всеволод схватил с пола раздавленный тюбик и что было силы запустил его в мерзкую рожу. Тюбик, разумеется, пролетел насквозь и шмякнулся о стену. Человек на экране укоризненно покачал головой, визор погас. Всеволод встал и, выругавшись, стал наводить порядок. О том, чтобы обратиться в полицию, он не думал. Все равно никого не найдут. Сработано профессионально — ни электронный, ни обыкновенный замок им не помеха… Федора жалко. Странная у меня здесь слава. Геростраты уже объявились. Что происходит?

Вечером Всеволод не нашел в себе сил выйти на пробежку — обычно этот ритуал он выполнял неукоснительно. Но не сегодня. Решил, наконец, поговорить со своей единственной наследницей, дочерью двоюродной сестры. Сестра, разумеется, давно умерла.

Когда в экране визора возникла племянница Полина, Всеволоду пришлось сдержать нервный смешок — на него, развалившись в шезлонге, лениво смотрела двадцатилетняя дива. Омоложение, — сообразил он. Бешеные деньги, хотя через десяток лет снова станет старуха старухой. У всех омоложенных в облике оставалось что-то неуловимо-старушечье, природа брала свое, словно издеваясь над усилиями генетиков и пластических хирургов…

— Дядюшка? — слащаво протянула Полина. — Милый, милый дядюшка…

Когда он улетал, ей было как раз двадцать. Или восемнадцать? Вот наваждение…

— Полина Юрьевна… У меня к вам просьба.

— Хоть сто, мой великий предок!

— Мне нужны деньги.

— Де-еньги? Дядюшка, продайте картину. Вы такой знаменитый художник… По-моему, я сегодня это уже слышал, — с раздражением подумал Всеволод.

— Полина, меня ограбили. Все мои картины уничтожены.

— Так надо писать новые.

— У меня их все равно не покупают…

— Правда? Я могу купить, за разумную цену.

— За какую же?

— За пару тысяч.

— Что-о? — возмутился Всеволод. — Мои картины стоят миллионы!

— Ему делают одолжение, а он еще и выпендривается! — надула губы Полина. — Скажи спасибо, предок, что я вообще у тебя что-то покупаю. Все твои работы и так принадлежат мне!

— Как это? — опешил Всеволод.

— По закону! В документе о наследовании прямо сказано: все картины, когда-либо написанные Всеволодом Прищепой — моя собственность! Все понятно?!! — Неожиданно она сорвалась на визг. — И те, которые еще не написаны — тоже!

— Но как же… Я ведь жив. Я был в космосе…

— Я тебя в космос не посылала! Ишь, гений выискался! Твоя мазня гроша ломанного не стоит. Ты почитай, что о тебе в «Новостях культуры» пишут! Хам!

— Ах, так? — Всеволод уже взял себя в руки и говорил спокойно. Боюсь, что следующая наша встреча состоится в суде.

— Давай-давай! Старый козел! Вот тебе, а не картины! — Она показала Всеволоду кукиш и тут же отключила связь.

Интересно, кто из нас старше? — машинально подумал он и скомандовал:

— Городской суд, отдел приема заявлений граждан.

Ночью Всеволода разбудил сигнал визора.

— Протуберанец вам в сраку! — выругался он. — Коннект! С экрана смотрел незнакомый человек азиатской наружности. Короткий ежик черных волос, суровое, волевое лицо с амбразурами глазниц.

— Всеволод Михайлович?

— Да, это я.

Японец, говорит с акцентом, вместо «л» произносит «р».

— С вами говорит исполнительный директор банка «Насимото». Нам стало известно, что шесть часов назад вы подали судебный иск о возмещении ущерба в связи с незаконной торговлей вашими полотнами. Я ничего не путаю?

Всеволод промолчал.

— Наш банк в свое время вложил крупную сумму в ваши картины. Весьма крупную. И мы не собираемся ничего отдавать. Мы и так терпим значительные убытки из-за падения цен на ваши работы. Вы должны отозвать иск.